– Уехал? – сузив глаза, повторил Дамиан. – Вы хотите, чтобы я уехал из Локхейвена?

Душа ее разрывалась от боли, но Хизер четко произнесла:

– Да. Не позднее сегодняшнего вечера.

Дамиан усмехнулся.

– Можете не беспокоиться, мисс Дьювел, – холодно отрезал он. – Меня здесь не будет гораздо раньше.

Он, молча, повернулся и быстро вышел из комнаты, оставив дверь открытой.

Чувствуя себя столетней старухой, Хизер потащилась к двери, чтобы закрыть ее, и вдруг наступила на что-то босой ногой. Посмотрев вниз, она увидела свой набросок. Хизер медленно наклонилась и подняла рисунок.

Она смотрела на гордый профиль, красивую голову, широко развернутые плечи… Таким она впервые увидела Дамиана… Хизер вспомнила свои мысли о том, что этого человека гнетет какое-то тайное горе…

Вскрикнув, она яростно разорвала лист на мелкие кусочки. Клочки белой бумаги опустились на пол. Туда же незримо упали и осколки ее разбитого сердца.

– Мне нужно поговорить с папой.

Увидев вошедшую в комнату Хизер, Виктория подняла глаза от шитья и отложила его в сторону.

– Какой приятный сюрприз! – радостно воскликнула она. – Мы и не ждали тебя сегодня…

– Мама, где отец? – перебила ее Хизер. Виктория едва заметно нахмурилась и, слегка склонив голову набок, легонько похлопала по дивану рядом с собой:

– Присядь-ка на минутку, дорогая…

– В следующий раз, мама.

Виктория, перестав улыбаться, поднялась и направилась к стоящей в дверях Хизер. Подойдя к дочери, она ласково положила руку на вышитый рукав ее платья.

– Что-нибудь случилось, Хизер?

Девушка с трудом преодолела желание сбросить руку матери. Ее самообладание держалось на тоненькой ниточке, которая могла в любой момент оборваться.

– Мама, прости, если я невольно покажусь тебе резкой, но это имеет отношение только к папе и ко мне.

Виктория вгляделась в ее лицо. Хизер была почти уверена, что мать продолжит свои расспросы, и ошиблась.

– Папа занимается выездкой Пегаса, дорогая. Не хочешь пройти к нему в кабинет?

– Спасибо, там я и подожду.

Ждать ей пришлось недолго. Буквально через несколько минут в кабинет стремительно вошел Майлз, одетый в прекрасно сидевший на нем черный костюм для верховой езды и сапоги. Щеки его раскраснелись, глаза горели одушевлением:

– Хизер, тебе надо было видеть Пегаса! Такого быстроного скакуна я ни разу еще не встречал… – увидев лицо дочери, он оборвал себя на полуслове:

– Кроха, ты заболела? Ты так бледна!

– Со мной все в порядке, папа, не волнуйся. – Она зажала руки между коленями, чтобы скрыть дрожащие пальцы. – Но я должна кое о чем тебя спросить. Ты скажешь мне правду?

– Конечно, кроха, – после секундного замешательства ответил Майлз. – Разве я когда-нибудь делал иначе?

И он с озабоченным видом подсел к Хизер.

– Я хотела спросить тебя о шкатулке моей матери, которую ты нашел после того несчастья. Помнишь?

– Конечно, помню.

– Это была ее шкатулка?

– Осмелюсь сказать, что не знаю.

– А откуда она у нее? Это семейная реликвия?

– Я действительно не знаю, девочка.

– Но ты же хорошо знал мою мать, ведь так?

Неужели она заметила тень настороженности мелькнувшую на его лице? Или это ее больное воображение? Тем не менее, она могла поклясться, что на какой-то миг он смешался, и от этого в душе ее начали зреть сомнения…

– Да, это правда, но я мало знал о ее личных вещах, Хизер. – Майлз нервно провел рукой по волосам. – Твой вопрос кажется мне несколько странным. Прошло столько лет, и вдруг такой интерес к этой шкатулке.

Хизер прерывисто вздохнула. Она решила, что не расскажет отцу о том, что, по словам Дамиана, шкатулка принадлежала его матери. Это было бы преждевременно. Тем более что папа никогда ей не