– Решай сам, дорогой Мартинус. Я выполняю свой долг.

Пэдуэй сменил тактику:

– Какой трезвый ум! Какая осмотрительность! Будь я королем, не пожелал бы себе лучшего солдата!

– Льстец! – На лице гота расплылась довольная улыбка. – Мне искренне жаль, что я не могу удовлетворить твою просьбу.

– Каковы военные новости?

Лиудерис помрачнел.

– Безрадостные… Впрочем, лучше помолчать. Я уверен, что ты человек гораздо более опасный, чем кажешься.

– Можешь смело мне довериться. Все мои симпатии на стороне готов.

– Вот как? – с сомнением произнес Лиудерис. Он задумался в поисках доказательств. – Какой ты веры?

Пэдуэй ждал этого вопроса.

– Я – конгрегационалист. У меня на родине так называется арианство.

– Ну тогда, наверное, все в порядке. Новостей немного, а те, что есть, – дурные. Велизарию противостоит лишь горстка войск под командованием Эвермута, зятя короля. А наш славный король…

Начальник гарнизона вздохнул и вновь пожал плечами.

– Превосходнейший Лиудерис, может, ты все же отменишь свой приказ? А я немедленно напишу Теодохаду.

– Нет, добрейший Мартинус, не имею права. Сперва получи разрешение. И, если хочешь дела, отправляйся к королю сам.

Так, помимо собственной воли, Пэдуэю пришлось оседлать смирную кобылу и направиться через Апеннины к Адриатике. Фритарик сперва был от похода в восторге – так хотелось ему вновь сесть на коня. Однако очень скоро его настроение изменилось.

– Хозяин, – ворчал он, – я человек простой, необразованный. Но в лошадях толк знаю. Я всегда говорил, что хорошая лошадь – лучшее вложение денег. Если сейчас вдруг выскочат разбойники, наши старые клячи нас не спасут. О, я не страшусь смерти и тем более разбойников. Но сдохнуть подобно шелудивому псу в какой-нибудь безымянной могиле – что за позорный конец для благородного вандала! В моем прекрасном имении в Африке…

– Я не держу конюшен, – раздраженно сказал Пэдуэй, – и смягчился, поймав обиженный взгляд Фритарика. – Ничего, старина, когда-нибудь мы позволим себе добрых лошадей. Пока же у меня такое чувство, будто я сижу на муравейнике.

Они достигли Равенны на исходе четвертого дня. Косые лучи заходящего солнца пробивались сквозь туманную дымку и высвечивали золотые купола. Подал голос церковный колокол, и лягушки в лагунах умолкли; потом вновь принялись заунывно квакать. Таким Мартину и запомнился этот город у дамбы: перезвон колоколов, кваканье лягушек и пронзительная, безжалостная песнь москитов.

Главный церемониймейстер, казалось, просто родился с медоточивой улыбкой.

– Добрейший, все аудиенции у нашего короля расписаны на три недели вперед.

Три недели! За это время механизмы сломаются, а работники разбегутся. Манандрос, натура щедрая, особенно с чужими-то деньгами, доведет газету до банкротства. Тупик!.. Пэдуэй, после конного похода согнутый, словно старый паралитик, тяжело вздохнул и повернулся, чтобы уйти.

Вельможа, который сразу потерял половину гонора, воскликнул в искреннем изумлении:

– Как, разве у тебя нет денег?!

Конечно, устало подумал Мартин, кто принимает отказ всерьез?..

– Каковы же твои расценки?

Церемониймейстер принялся торжественно загибать пальцы.

– Ну, за двадцать солидов я предоставлю тебе аудиенцию завтра. За двухдневное ожидание я обычно беру десять солидов; но это будет воскресенье, поэтому могу предложить аудиенцию в понедельник за семь с половиной. На неделю вперед – два солида. Две недели…

Пэдуэй прервал монолог, предложив взятку в пять солидов за аудиенцию в понедельник. На том и порешили, когда Мартин добавил еще бутылочку бренди.

– И не забудь подарок королю! – напутствовал церемониймейстер.

Теодохад, сын Таразмунда, король готов, Главнокомандующий войсками Италии, Иллирии и Южной Галлии, наследный принц рода Амалов, герцог Тосканский, Благороднейший Патриций и т. д. и т. п., болезненно тощий и ростом с Пэдуэя, поглаживал короткую седую бородку. Он зыркнул на посетителя водянистыми глазками и проблеял тонким дребезжащим голоском:

– Ну, здравствуй, милейший, с чем пришел? Ах да, Мартинус Падуанский, ты, кажется, выпускаешь газету? Так-так…

Король без малейшего акцента говорил на классической латыни.

Пэдуэй чопорно поклонился:

– Да, мой господин. Прежде чем приступить к делу, я хотел бы…

– Отличная вещь эта твоя печатающая машина. Я о ней слышал. Неоценимая находка для ученых мужей. Надо познакомить тебя с Кассиодором. Уверен, ты захочешь напечатать его «Историю готов». Великолепный труд. Заслуживает широчайшего признания.

Пэдуэй терпеливо выждал.

– Я принес тебе скромный дар. Весьма необычный…

– Э? Дар? Прекрасно, прекрасно. Доставай же!

Пэдуэй раскрыл изящный кожаный футляр.

– Э? – удивленно пискнул король. – Что это такое?

Деликатно обходя щекотливый момент – пресловутую близорукость Теодохада, – Мартин разъяснил назначение увеличительного стекла.

Теодохад схватил первую попавшуюся книгу, поднес к ней подарок и взвизгнул от восторга.

– Превосходно, мой славный Мартинус! Теперь я смогу читать без головных болей?

– Надеюсь, господин. Что касается моего дела…

– Ах да, ты ведь жаждешь печатать Кассиодора. Сейчас я его позову.

– Нет, повелитель. Цель моего визита иная.

Не позволяя себя перебить, Пэдуэй торопливо рассказал королю про осложнения с Лиудерисом.

– Я не вмешиваюсь в решения местных военных начальников. Они сами знают, как поступать.

– Но, мой господин… – И Мартин разразился красноречивой тирадой о значении телеграфной компании.

– Э? Прибыльное дело? Почему же ты сразу не предложил мне долю?

Пэдуэй был потрясен и пробормотал что-то о нехватке времени. Теодохад укоризненно покачал головой.

– Стыдно, Мартинус. Верноподданные так себя не ведут. Видно, мир сошел с ума – народ не чтит своего монарха… Если ты лишаешь короля возможности честно заработать, то почему я должен заступаться за тебя перед Лиудерисом?

– Прошу прощения, мой господин…

– Стыдно, очень стыдно. Впрочем, ты хотел что-то сказать? Говори прямо, милейший, не тяни.

Пэдуэй с трудом подавил желание задушить этого невыносимого болтуна. Он подозвал Фритарика, камнем застывшего у двери; тот извлек подзорную трубу, и Пэдуэй объяснил ее назначение.

– Вот как? Весьма любопытно. Спасибо, Мартинус. Должен признать, что ты приносишь королю самые оригинальные подарки.

Пэдуэй онемел от такой наглости – он вовсе не собирался отдавать свою лучшую подзорную трубу! Но дело сделано.

– Если мой господин король сочтет возможным уладить… недоразумение с Лиудерисом, я могу обеспечить моему господину королю неувядаемую славу в мире ученых.

– Э? Ты о чем? Что тебе известно о науке? Ах да, я забыл, ты издатель. Собираешься печатать Кассиодора?

Пэдуэй мысленно простонал.

– Нет, не Кассиодора. Хотел бы, мой господин, чтобы тебя восславили как человека, который перевернул взгляды на Солнечную систему?

– Я предпочитаю не вмешиваться в дела местных военных начальников. Лиудерис – достойный солдат… Э? Ты о чем говорил, Мартинус? Что-то насчет Солнечной системы? А при чем тут Лиудерис?

– Совершенно ни при чем, мой господин.

Пэдуэй терпеливо повторил свое предложение.

– Что ж, я подумаю. А какова суть этой твоей теории?

Мало-помалу Мартин выманил у короля искомое разрешение взамен на сведения о теории Коперника и обещание напечатать трактат по астрономии под именем Теодохада. В конце часовой беседы он улыбнулся и сказал:

– Мой господин, похоже, мы пришли к полному взаимопониманию. Остался лишь один пустяк. Подзорная труба очень пригодится во время военных действий. Если угодно, я могу обеспечить офицеров…

– Э? Военные действия? Поговори с Виттигисом, моим главным генералом.

– А где он?

– Где? Ну и вопросы ты задаешь! Где-то на севере, полагаю. Там на нас, кажется, кто-то напал.

– Когда же он