Однако он повиновался.

Когда они покончили с заклинанием Бр’тонга, восстановленным Дерезонгом Ташем по обрывкам Лонтанга, и за пределами главной пентаграммы возник расплывчатый и вибрирующий силуэт Ферназота, Дерезонг ощущал, как исходящий от демона леденящий холод буквально высасывает тепло из его тела, а само присутствие твари вызывало невероятную депрессию. Замела Сех, несмотря на то, что малый был крепкий, не мог шевельнуться.

– Что угодно тебе? – прошептал Ферназот.

Собрав угасающие силы, Дерезонг Таш заявил:

– Ты должен выкрасть камень из среднего глаза статуи богини Тандилы в храме неподалеку и принести мне.

– Я не смогу.

– Почему?

– Во-первых, потому, что жрецы окружили храм защитным кольцом такой мощи невероятной, что ни дух, ни призрак, ни демон, даже великий Тр’ланг пересечь его не в силах. А во-вторых, по той причине, что и сам Глаз аурой окружен столь гибельного влияния, что ни я, ни любой из сородичей моих, даже сам Тр’ланг не сможет завладеть им. Дозволено ли мне теперь вернуться в мое измерение?

– Сгинь, сгинь, сгинь… Ну, Замела, похоже, нам самим придется исполнить эту задачу!

На следующий день они вновь отправились в путь. Холмы постепенно превратились в горы, а местность стала невероятно пересеченной. Дорога превратилась в узенькую тропку или лестницу, пробитую между невероятной крутизны скал. Лошадям, больше привычным к ветреным равнинам Лорска, на которых паслись стада бизонов, перемена рельефа пришлась не по вкусу. Они жались к скалистым стенам, стирая в кровь ноги всадников.

В глубь ущелий черных скал проникало совсем мало солнечного света, и почти сразу после полудня наступали сумерки. А потом небо затянули плотные облака, и скалы стали сверкать, омытые холодным туманом. Через одно из ущелий был перекинут узенький канатный мост. Лошади заупрямились.

– Упрекнуть мне их не в чем, – вздохнул Дерезонг Таш, спешиваясь. – Клянусь докрасна раскаленными рогами Враша, лишь мысль о прекраснейшей из моих наложниц способна укрепить мой дух настолько, чтобы пересечь этот мост!

В конце концов упирающихся лошадей выстроили друг за другом и заставили перейти на другую сторону, причем идущему сзади Замеле пришлось подталкивать их. Дерезонг, возглавляя процессию, мельком бросил взгляд на белую нитку ручья, пенящегося далеко внизу, и больше этого не делал. Сапоги и копыта гулко стучали по тонким доскам, и эхо каждого шага отражалось от отвесных скал, а ветер играл канатами, словно струнами гигантской арфы.

На другой стороне ущелья дорога продолжала извиваться, уходя все выше и выше. Раз на тропе им повстречалась другая пара, мужчина и женщина, спускавшаяся с вершин, и путешественникам пришлось пятиться назад до предыдущего поворота, где нашлось место, чтобы разойтись. Мужчина с женщиной брели, угрюмо уставившись в землю, и в ответ на жизнерадостное приветствие Дерезонга буркнули что-то нечленораздельное.

Потом тропа резко свернула в огромную расщелину, рассекающую надвое огромный утес. Там грохот копыт стал чуть ли не втрое громче, а дорогу можно было разобрать лишь с большим трудом. Дно расщелины постепенно поднималось, так что вскоре путники оказались на плато, беспорядочно заваленном камнями и поросшем редкими карликовыми деревцами. Едва различимая дорога петляла между камнями, пока не закончилась ступенями, ведущими в храм Тандилы. Этот храм с дурной репутацией путешественники даже разглядеть толком не смогли – только нижнюю часть, поскольку верхняя скрывалась в одеяле плотных облаков. Единственное, что они разглядели: весь храм был сложен из черного блестящего камня и имел множество острых шпилей.

Дерезонгу припомнились рассказы о малоприятных атрибутах власти и истории о еще более мерзких привычках, которыми молва наделяла ее жрецов. Говорили, к примеру, что культ Тандилы, и без того достаточно зловещей фигуры во всем пуссадском пантеоне, служил прикрытием для проведения ритуалов в честь демона Тр’ланга, который в древности тоже был богом на свой лад. Это было еще до того, как ужасные лорскианцы, вытесненные с материка захватчиками Хаускирика, роем устремились за Тритонское море в Пуссад, прежде чем эти земли начали свое гибельное погружение в морскую пучину.

Дерезонг Таш уверял себя, что и боги, и демоны вовсе не настолько ужасны, как их священники, и все рассказы служителей демонов сильно преувеличены. И хотя он сам не верил собственным выводам, ему ничего не оставалось, как верить в лучшее.

Дерезонг Таш натянул поводья коня перед наполовину скрытым храмом, спешился и с помощью Замела обмотал поводья лошадей вокруг больших валунов, чтобы животные не разбрелись.

Едва они направились вверх по ступенькам, как Замела воскликнул:

– Хозяин!

– Что такое?

– Посмотрите-ка на нас!

Дерезонг посмотрел и увидел, что накладные личины парских купцов бесследно исчезли, посторонним взглядам опять открыты придворный волшебник короля Вуара со своим слугой. Вероятно, они переступили ту черту, о которой предупреждал Ферназот.

Дерезонг бросил пристальный взгляд на вход в храм и в призрачном полумраке разглядел две фигуры по обе стороны от входа. Краем глаза он различил блеск полированной бронзы. Но если привратники и заметили неожиданную перемену внешности посетителей, то виду не подали.

Быстро переставляя свои короткие толстые ножки, Дерезонг Таш взбежал по сверкающим темным ступенькам. Теперь стражников можно было отлично рассмотреть – два дородных лоторца с густыми бровями. Ходили слухи, что они сродни иернанским дикарям с дальнего северо-востока, которые не умели приручать лошадей и сражались острозаточенными камнями. Стражи-привратники стояли, пристально уставившись друг на друга, словно статуи. Дерезонг с Замелой беспрепятственно прошли между ними.

За воротами обнаружилось нечто вроде вестибюля, где две юные лоторианки обратились к ним со словами:

– Ваши сапоги и мечи, господа.

Дерезонг снял перевязь с ножнами и вручил ближайшей из дев; затем стянул сапоги. Между пальцами его босых ног торчали травинки – траву он набивал в сапоги, чтобы защититься от мозолей. И еще он с удовольствием ощущал спиной второй меч, висящий сзади под рубахой.

Тем временем Замала и одна из девушек шепотом обменялись несколькими фразами, причем Дерезонг заметил, что девушка неплохо выглядит для уроженок Лотора – полненькая, круглолицая.

– Пошли, – приказал Дерезонг Таш и направился в глубь храма.

Тот напоминал любой другой храм. Большой прямоугольный зал, пропахший фимиамами. Треть пространства отгородили перила, за которыми возвышалась огромная черная статуя присевшей на корточки Тандилы. На гладкой поверхности базальта, из которого она была высечена, играли тусклые отблески немногочисленных ламп, а высоко наверху, где скрывалась в тени голова богини, яркая пурпурная точка указывала то место во лбу статуи, откуда испускал лучи драгоценный камень.

Пара лоторцев преклонила колени перед барьером, бормоча молитвы. Из переплетения теней за перилами возник один из жрецов, который вперевалку побрел на другой конец зала.

Дерезонг подумал было, что сейчас жрец обернется и велит ему и Замеле последовать за ним в обиталище верховного жреца, но жрец даже не остановился и исчез во тьме на противоположной стороне зала.

Дерезонг Таш и его слуга шажок за шажком стали