– Какую? – Вакар живо вспомнил легенды, где люди обещали мнимым помощникам все, о чем те просили, а потом горько жалели о своей сговорчивости.

– Помогите вернуться на мою родину.

– Мы сделаем все, что от нас зависит.

– Тогда идите за мной. Но если это ловушка, клянусь, вы пожалеете.

В кустарнике на склоне холма зашевелились ветки и появилось белое пятно. Вакар двинулся вслед за ним. Краткая передышка дала ему сил, чтобы подняться на холм. Все трое: Вакар, Фуал и почти невидимый в темноте проводник – перевалили через гребень. У подножия холмов копошились люди с факелами и собаки. На том месте, где беглецы повернули, собаки остановились и сбились в кучу.

– Они что, не чуют нашего запаха? – шепотом спросил Вакар.

– Нет. Я наложила чары. Но мы еще не оторвались от погони – такая магия действует недолго.

Через час Вакар вслед за сатиром проник в пещеру на склоне холма. Вход в нее был хитроумно замаскирован растениями. Хвостатое создание растворилось во тьме, беглецов ослепил сноп искр от ударов кремня о пирит. Загорелся факел.

– Сама я огнем не пользуюсь, – произнесла их спасительница, – но заметила, что моим любовникам, которые приходят из деревни, нравится видеть то, что они делают. Для них я и держу здесь эти вещи.

Вакар присмотрелся к ней. Сатир была неотличима от человека, если не считать конского хвоста. Она была молода, курноса, с раскосыми глазами и заостренными кверху ушами. К тому же она оказалась совершенно нага.

– У тебя есть имя? – спросил Вакар.

– Да, Тираафа.

– А я Вакар. А это Фуал, мой слуга. Так что ты там говорила насчет любовников? – Вакар находил занятными повадки существ, близких к людям.

– С нами, сатирами, – сказала Тираафа, – заниматься любовью гораздо приятнее, чем с холодными и равнодушными людьми. Но, поскольку тут поблизости нет никого из нашего племени, приходится зазывать похотливых юношей из деревни. Конечно, по сравнению с сатиром любовник из человека никудышный, но на безрыбье и рак рыба.

– А где же твое племя? – спросил Фуал. – Я всегда считал, что сатиры обитают в Атлантисе.

– Обитают, но это не мой народ. Я родилась на Сатуридах, далеко к северу отсюда. Меня захватили фоворийские работорговцы и продали в Гадайре, но я сбежала и укрылась в горах. Потом отыскала племя сатиров, но те рассудили, что раз я говорю на чужом диалекте, значит, я шпионка, подосланная людьми. Они изгнали меня, побив камнями и палками. И вот я здесь…

– Хочешь вернуться на острова сатиров?

– Конечно! Вы сможете мне помочь? – Она с надеждой схватила его за руку.

Приободрившийся Фуал произнес:

– Не бойся, Тираафа. Мой господин может все на свете.

– Пожалуй, – проворчал Вакар. – Чем закончилось твое общение с Сэндью?

– Женщины пожаловались старикам, и те запретили сыновьям ходить ко мне. Когда меня перестали кормить, пришлось воровать или просить детей, чтобы носили еду. А староста поклялся убить меня.

– У нас с Эгоном примерно такие же отношения. – Вакар криво улыбнулся. – Симпатяга, ничего не скажешь. Но сейчас, похоже, мы в безопасности, так давайте ляжем спать, а утром подумаем, как быть дальше.

– Как пожелаете, – улыбнулась Тираафа. – Но, между прочим, я уже несколько месяцев не занималась любовью и ожидаю ее в награду за ваше спасение. – Ее ладони заскользили по рукам Вакара к шее, и ему сразу вспомнились ласки Били.

– Не со мной, малышка, – отстранил сатира Вакар, – я человек больной. Начни с Фуала, а завтра, глядишь, и я сдюжу. Фуал, дама жаждет любви. Позаботься об этом.

Вакар свернулся калачиком под плащом и погрузился в сон, не интересуясь тем, как его слуга воспринял этот необычный приказ.

– Нам нужно идти на север, к Гадайре, – объявил Вакар на следующее утро, деля с Тираафой ее скудный завтрак, – там я посажу Тираафу на корабль, и она вернется на родину. Ну а мы двинемся по Байтису к Торрутсейшу. Далеко ли до Гадайры, Тираафа?

Она не нашлась с ответом, поскольку народ сатиров не имел системы мер. Тогда Вакар подробно расспросил ее о том, как она добиралась от Гадайры до Сэндью. По его прикидкам вышло, что это крюк от ста до трехсот миль.

– Далековато, чтобы идти пешком, – заключил он, – особенно в стране, где селяне приносят чужеземцев в жертву своим богам. Чьих коней я видел вчера в загоне?

– Они принадлежат деревне, а значит – Эгону, потому что он хозяйничает в Сэндью вместе со своими родственниками. Они разводят этих зверей для продажи в Гадайру.

– А разве на них не пашут?

– Пашут? А что это такое?

Похоже, ни Тираафа, ни местные селяне отродясь не видели плуга.

– Надо украсть коней, это намного облегчит нам жизнь. Во-первых, отомстим старосте Эгону, во-вторых, легко оторвемся от погони, в-третьих, быстрее доберемся до Гадайры, чем пешком, в-четвертых, продадим коней, когда отпадет необходимость в них.

– А зачем тебе в Торрутсейш? – спросила Тираафа.

– Надо посоветоваться с величайшими волшебниками мира. Ты, случайно, не знаешь, кто из них самый лучший?

– Я мало смыслю в таких делах, но, когда я была пленницей в Гадайре, слышала, как хвалили Кертевана. Все мы, сатиры, немножко волшебники, и подобные слухи быстро разносятся среди нас.

Принц Вакар выглянул из своего укрытия. На лугу паслись двенадцать стреноженных коней, а молодой сторож сидел, прислонясь спиной к дереву, и кутался в черный плащ. Длинное копье с бронзовым наконечником лежало у него на коленях. С таким копьем (возможно, единственным оружием из металла на всю деревню) пастух мог отбиваться от голодного льва до тех пор, пока на его крики не подоспела бы помощь.

Вакар оглядел молодого человека холодно – без ненависти, но и без приязни. Он знал, что многие независимые селянские общины считают горожан своей законной добычей – чаще всего тому виной произвол городских сборщиков налогов, мало чем отличающихся от разбойников, с точки зрения селян. Но хоть принц и понимал, что у жителей Сэндью есть причины ненавидеть чужаков, он бы все равно не пощадил их, окажись они на его пути.

Тираафа выглянула из-за дерева и тихо позвала:

– Олик!

Сторож схватил копье и вскочил как ужаленный, а затем рассмеялся:

– Тираафа! Мне приказано убить тебя.

– Неужели ты это сделаешь? Я же люблю тебя сильнее, чем всех остальных.

– Да неужели?

– Если хочешь, докажу.

– Клянусь богами, сейчас проверю. – Олик прислонил копье к дереву и с игривым огоньком в глазах двинулся к Тираафе. Но вожделение на лице юноши сменилось изумлением, когда из-за кустов выскочил Вакар и коршуном налетел на него. Пока Олик поворачивался и набирал в легкие воздух, чтобы воззвать о помощи, меч по самую рукоять вошел ему между ребер.

Пряча меч в ножны, Вакар спросил:

– Кто-нибудь из вас умеет ездить верхом?

Тираафа и Фуал смущенно потупились.

– Ну что ж… Кони тоже не объезжены, так