Я глубоко сожалел, что согласился на чай с бубликами и вишнёвым вареньем, а когда и вовсе приблизился момент паники, вдали раздался спасительный рокот моторной лодки. Спасительным я его считал, надеясь, что Коля окажется менее общительным человеком.
Люба звуков мотора не замечала, продолжая без остановки тараторить:
- Коля у меня хозяйственный. Всё в дом тащит! Вот, столешница эта, угадай, из чего сделана? А? Никогда не догадаешься! Это крыло от самолёта! Представляешь? Да! Видишь, тут заклёпки такие есть? Притащил крыло и мастерит молча. Он у меня вообще не очень разговорчивый, - я облегчённо выдохнул, - Это только я такая щебетуха, а он всё время молчит. Ну, а мне того и надо. Слушает и хорошо! - Люба захихикала, а во мне проснулось искреннее чувство жалости к мужику, прожившему так много лет с этой женщиной, - Сын-то наш, Лёшенька, вечно возмущался, что я ему слова не даю сказать. Ему, как только шестнадцать стукнуло, так сразу в военные и подался. Служит сейчас! Офицер! Гордость наша! Недавно фотографию прислал, сейчас принесу, покажу. А ты чаёк пей, Серёж, я быстро. Ох, и красавчик наш Лёшенька...
Люба исчезла в домике. Я устало откинулся на спинку лавочки. К пристани причалила лодка. Из неё выбрался Коля - грузный мужик с угрюмым лицом, сильно контрастировавшим на фоне вечно улыбчивого лица своей жены. Он нёс садок, наполненный какой-то довольно крупной рыбой, шаркая кирзовыми сапогами по стальному листовому железу, которым были укрыты полы старенького причала. Мужик подошёл к 'авиационному столу' и молча бросил на него садок.
- Здравствуйте! - первым поздоровался я, поднимаясь с лавки, но в ответ услышал только нечто невнятное.
Догадавшись, что Коля так со мной поздоровался, я попытался продолжить диалог, но тот, пройдя мимо и даже не посмотрев в мою сторону, уже направлялся своим неспешным шагом к домику, в котором искала фотографию Люба. Неугомонная женщина, находясь в доме, явно, в полнейшем одиночестве, всё равно продолжала что-то говорить. От такого откровенного Колиного игнора я слегка растерялся, но в следующее мгновение решил, что и так достаточно прождал его здесь, впитывая гигабайты совершенно ненужной информации.
- Николай! - позвал я его погромче.
- Да приду сейчас! Невтерпёж, мля... - не оборачиваясь, рявкнул в ответ Коля. От такого откровенного хамства я снова упал на скамейку.
- Коленька! - донеслось из домика, - А к тебе тут Серёжа приехал! Ты не видел, где я фотографию Лёшки положила? Не могу найти нигде.
Коля не обращал внимания и на жену тоже, хотя её это ни капли не расстраивало.
- О! Так вот же она! Серёжа, нашла! Сейчас покажу! Коленька, ты кушать хочешь, зайчик? Я быстро! Серёжа, вы будете с нами обедать? У меня сегодня пельмени! Вы таких никогда ещё не кушали, я сама леплю! Юленька, дочечка моя, когда к нам приезжает, так сразу требует, чтобы я ей пельмешек сделала, говорит, что самые вкусные в мире. Она у нас юристом работает, в ресторанах всяких дорогих бывает с клиентами. А клиенты-то всякие бывают! И богатые тоже попадаются. Так что в кухне она разбирается. Но, не смотря ни на что, больше всего любит мамины пельмешки. Я и на вас тоже сварю!
- Нет! - в панике воскликнул я и сам удивился тому, что получилось вставить целых три буквы в плотную и невероятно быструю тираду неугомонной тётки. Опасаясь, что она снова заговорит, тут же добавил: - Я тороплюсь! Очень!
Но - о ужас - Люба меня не слушала! Она, всё с той же весёлой улыбкой на лице, неслась ко мне, потрясая в воздухе толстенной стопкой фотографий!
- Смотри, какие они здесь халёсые, - расцеловывая изображения родни, умилялась тётка, - Вот Юленька ещё в садике на утреннике новогоднем, лисичкой была! - она подсела ко мне поближе и передала чёрно-белую фотку.
Я из вежливости кивал и с надеждой смотрел на крыльцо домика, надеясь, что хамоватый Коля не уляжется спать, а выйдет-таки к гостю.
- А вот и он! Лёшенька наш! Вот видишь, это мы к нему на присягу ездили. Серьёзный такой был! Настоящий солдат!
- Люба! - обратился я к ней.
- А вот и та фотография, которую я тебе показать хотела...
- Люба! - повысив голос почти до крика, повторил я.
- А? - будто опомнившись, наконец, посмотрела она на меня и часто заморгала.
- Мне акваланг нужен. Очень. У вас есть? - решив рубить с плеча, выпалил я.
- А, ну это к Коле тебе нужно. У него есть! На! - тётка сунула мне очередную фотку Лёшеньки в офицерском кителе, - Вот какой красавец!
- Так, а позвать вы его не могли бы?
- Кого? - не поняла Люба.
- Колю! - вскипал я.
- Зачем?
- Так поговорить же с ним хочу!
- Та я же его позвала уже, он и приплыл ведь! - продолжала недоумевать Люба, - Это же и был Коля, или ты не понял?
Не выдержав, я встал из-за стола и направился к крыльцу. Постучав в приоткрытую дверь, спросил:
- У вас акваланги есть на прокат?
- Двести, - послышалось из-за двери.
- Мне один нужен!
- Долларов двести! - рявкнул мужик, - в залог триста! Пятьсот всего.
- А ласты, маску, костюм?
- Есть всё.
Дверь открылась и Коля, важно отодвинув меня рукой, спустился с крыльца:
- Идём, сам нести будешь.
'Бывает же такое!', думал я, отъезжая от железных ворот станции, 'Как подходят друг другу! Противоположности, всё-таки, притягиваются...' В багажнике внедорожника лежал старый советский акваланг 'Украина', заклеенный в нескольких местах совдеповский гидрокостюм 'Акванавт', древняя зелёная маска и такие же древние ласты сорок второго размера, а на пассажирском сидении - пакет с замороженными пельменями.
Да! Чуть не забыл! Жалость, как-то внезапно возникшая к Коле, испарилась без остатка после личного знакомства с оным. В конце концов, так ему и надо, блин!
Глава 25. Погружение
- Ха! Ну, ты ниндзя! - иронично восхищался моим видом Вовка, когда я полностью облачился в тесный неопреновый костюм, - надо было раньше надыбать такую
