Я уставилась в пол и сжала кулаки. Секунды текли так медленно, что я успела в красках представить несколько вариантов его ответа. Но не угадала ни с одним.

— Вам не за что извиняться, Ариана, — негромко проговорил он.

Я вскинула голову. Джонатан спрятал руки в карманы брюк и напряженно застыл, чуть ссутулившись. Его глаза смотрели прямо на меня, но я никак не могла разобрать те эмоции, что плескались в их глубине.

— Вы такая, какая есть: сильная, смелая, непредсказуемая… — Его хриплый голос, упавший внезапно до горячего шепота, ласкал слух и посылал по спине мурашки. — Вы делаете то, что считаете нужным. Вы не боитесь осуждения. Я бы сильно удивился, поступи вы иначе.

Словно подведя черту, он резко отвернулся и отошел к окну. Стоя ко мне боком, он мрачно посмотрел на парк за окном сквозь полупрозрачный тюль.

Я несмело переступила с ноги на ногу, не понимая, как трактовать его слова. Это был комплимент? Тогда откуда в нем досада?

— М-м-м… Мне кажется, вы разочарованы.

Он горько усмехнулся:

— О нет, все с точностью до наоборот. Я восхищен.

Мозг работал так быстро, что я слышала скрип его шестеренок. Что происходит? Я явно не улавливаю что-то важное.

В комнате разлилось густое, физически ощутимое напряжение, от которого покалывало кончики пальцев.

— Вам что-то не нравится? — не выдержав, в лоб спросила я.

Получилось грубовато, но я понятия не имела, как смягчить формулировку. Словесные реверансы всегда сложно мне давались. Тактика «бей, а потом разбирайся» была ближе и проще.

Я надеялась получить в ответ ироничную перепалку (все лучше того холода, что сейчас исходил от Джонатана), но в очередной раз просчиталась.

Он вдруг одним плавным, текучим движением переместился к столу и склонился над ним, как готовившийся к прыжку хищник. На его тонких губах промелькнула улыбка, больше похожая на гримасу боли.

— Да, мне многое не нравится, — вдруг прорычал он и смахнул стопку книг, высившихся на столе. Те улетели вниз и рассыпались на полу. Это должно было заставить меня отступить на пару шагов, но вместо этого я, открыв рот, безмолвно наблюдала за первой на моей памяти вспышкой эмоций у Джонатана. Кто бы мог подумать, что за этой ледяной глыбой кипит вулкан страстей! — Например, мне очень не понравились те пожирающие взгляды, которые благородные (и, полагаю, бессмертные!) рины позволили себе в ваш адрес.

Я моргнула, переваривая услышанное. Сердце пропустило удар, а затем забилось громче и быстрее.

— Вот как? — осторожно переспросила я и сделала шажочек вперед.

— Да, — раздосадованно рявкнул Джонатан. — В штанах вы выглядите несколько… — Он прошелся по мне торопливым, жадным взглядом и сжал ближайшую фарфоровую статуэтку, едва не раздавив ее. — …Провокационно. Но это не повод смотреть на вас, как на кусок мяса.

Он скрипнул зубами и ненадолго прикрыл глаза, будто борясь с собой.

Еще один шаг вперед. И еще.

— Это злит, ужасно злит!

Я оказалась напротив него. Теперь нас разделяет лишь стол. Из-за того, что Джонатан склонился, опираясь на него кулаками, мне не приходится задирать голову, ловя его взгляд, — растерянный и раздраженный.

Сердце стучит уже где-то в горле. Это опасно, и лучше бы оставить все как есть, но… наверное, эйфория от победы дурманит голову. Мне уже не кажется, что идея прыгнуть в пропасть так уж плоха.

— Джонатан, — тихо позвала я, и он обреченно, не ожидая ничего хорошего, вопросительно посмотрел на меня. — Вы… ревнуете?

Мы можем отыграть все назад. Еще не поздно.

Он рассмеется и скажет что-то язвительное, я отвечу ему в тон. Завяжется наша обычная словесная дуэль, а затем мы разойдемся каждый по своим делам, как уже делали прежде. Наш привычный мирок не рухнет, мы не погибнем под его обломками. Никакого риска, никаких проблем.

Лишь глухая тоска и болезненное разочарование. Но с этим можно жить.

А вот с разбитым сердцем — не очень.

Господи, зачем я шагнула в неизвестность?

— Да, — после продолжительного молчания выдохнул Джонатан. — И это тоже та вещь, которая мне не нравится.

Я замерла. Вот и все, мне сделали ответный ход. Внутри все буквально затрепетало от огня, вспыхнувшего и осветившего даже темные закутки души. Паника в голове чуть притихла, но не исчезла окончательно. Ладони, которые я положила на стол, подрагивали.

— Во мне есть хоть что-то, что вам нравится? — мягко спросила я, сдерживая улыбку.

— Слишком много всего, — тихо проговорил он, не отрывая взгляда от моего лица. — Я не буду сейчас говорить о вашей красоте, потому что, очевидно, вы не считаете это важным.

— Пожалуй, — согласилась я с легкой досадой.

Комплименты я бы все равно послушала. Ох уж эти мужчины! Хочешь быть сильной и независимой? На тебе, дорогая, разговоры о высоком, но без цветов. И дверь сама себе придержи!

— Ариана?

— М-м-м?

— Вы очень красивы, — глухо сказал Джонатан, чем заставил меня вновь посмотреть на него. Такого потемневшего, жадного взгляда я еще не видела. — Но дело не в этом. Меня привлекают ваше отчаянное желание найти себя, безрассудство, любознательность, сострадание. То самое, что толкает взяться за меч и защищать слабых, а не оставляет лить слезы в темном уголке.

— Не имею ничего против темных уголков, — пробормотала я, невольно сползая в мыслях на совсем другую тему.

Губы Джонатана были близко, очень близко.

— Вы вызываете восхищение и… — Он ненадолго замолчал, а затем продолжил: — Я познакомил вас с самым родным своим человеком. Я пустил вас так далеко в душу, как никого прежде. Я постоянно ловлю себя на мыслях о вас. Это мешает, отвлекает от работы, но… я не хочу, чтобы это заканчивалось.

В окне плясали яркие лучи полуденного солнца. В пустом камине не горели дрова, не слышалось шипение огня, но у меня было чувство, будто мы с Джонатаном разговариваем в полумраке ночи, — настолько откровенной и интимной стала наша беседа.

Неуверенно, несмело я сделала то, о чем давно мечтала: обхватила ладонями его лицо.

— То, что еще не началось, не может закончиться, — возразила я.

В его глазах вспыхнула надежда и смешалась с недоумением.

— Если это намек, то я вынужден предупредить, что весьма плох в…

Я потянулась к нему и нашла его губы. Джонатан на мгновение застыл, а затем ответил с такой страстью и голодом, что у меня закружилась голова. Его язык ворвался в рот как захватчик, но, не встретив отпора, стал двигаться мягче. Будто извиняясь за жесткость, Джонатан ненадолго разорвал поцелуй, нежно прошелся губами по скуле и спустился к шее.

— Ты невероятная, — прошептал он.

Застонав, я прикрыла глаза. Джонатан, оторвавшись от меня, быстро обошел стол и подхватил меня на руки. Мгновение, и я уже оказалась на столе, прижатая лицом к крепкой мужской груди.

— Никогда не могу угадать твоих действий, — пробормотала я.

— В этот раз я буду ужасно