Блядь.

Но если от этих слов, она всегда будет так улыбаться, то я готов орать их по сто раз в день.

– Взаимно, Мамаев. – Говорит, а как будто стреляет словами.

И это её «взаимно» меня в корне не устраивает. Хочу большего. Словно я ребенок, и перед моим носом шоколадкой помахали, а потом нагло ее спрятали.

– Скажи правильно, и возможно, я разрешу тебе побыть сверху.

Она так смешно мотает головой, что мне хочется отложить момент ее капитуляции.

– Перед тем как скажу, ты должен продуть наш спор. – еще один выстрел в ширинку.

– Что? Ты возле колонок, что ли, стояла? Бредишь немного. Какой еще к черту спор?

Лукавая улыбка, заставляет меня задуматься. Точно, спорили ведь. Мне теперь придется проспорить?

Еще раз скольжу взглядом по мартышке, запоминая каждый изгиб. Спор дурацкий, я с самого начала об этом говорил. Но это не значит, что я должен его проиграть.

– Ну и ладно…

Она обрадовалась. Губу вон прикусила. Рано, мартышка. Рано.

– Обойдусь без признания.

Резко подхватываю ее на руки, закидывая за плечо. Жду ровно пять секунд, прежде чем она начинает брыкаться. Конечно, я не дебил, чтобы в такой позе вытаскивать ее в зал, и демонстрировать всем нижнее белье моей девушки. Я просто с самого начала знал, как она отреагирует.

– Не смей двигаться с места. – Ай, кусает в плечо. Змеюка. Отпускаю ее на пол, и мы как два школьника, смотрим друг другу в глаза. Почему школьника? Взрослый человек язык кому-то не показывает. А Майя именно так и делает. – И я. Люблю тебя, Мамаев. Хоть ты и бываешь гад…

Затыкаю её рот поцелуем, и мы танцуем языками, пока мартышка не расслабляется.

– А теперь в машину. Хрен я дотерплю до дома.

Так, еще нужно сжечь платье.

Эпилог. Майя.

Несколько месяцев спустя.

– До сих пор не могу поверить, что ты меня бросаешь.

Эту фразу я слышу уже юбилейный миллионный раз. Разница только в одном, с каждый разом голос Анфиски становится всё грустнее и грустнее. Подруга никак не может свыкнуться с мыслью, что я переезжаю. Да что там Анфиса, я сама ещё до конца не смогла привыкнуть к этой идеи. Волнуюсь так, что маникюр разлетается в хлам. Новая страна, незнакомый город, посторонние люди. Успокаивает только то, что в кармане будет перцовый баллончик, а за руку меня будет держать мой Глеб.

– Я не бросаю. Всего лишь перевожусь на заочку, и как минимум два раза в год, буду приезжать, и раздражать тебя рассказами, какого это жить на чужбине.

Так получилось, что я приняла решение получить диплом здесь. В своем институте. Уж очень мне не хотелось бросать своего горячо любимого препода по английскому языку. Вы не ослышались. Стёпка как-то резко перестал гнать на меня. Любви, конечно же, не появилось, но на его пары я больше не ходила с валерьянкой в сумке.

Как думаете, кто считает себя моим спасателем?

Конечно же, Мамаев.

Кто ещё?

Мнит себя укротителем Карлсонов, который в два счета отбил у него желание доставать его варенье, то есть издеваться над его мартышкой.

– С этого всё и начинается. Сначала встречи два раза в год, потом диплом на руки получишь, и забудешь, как меня зовут.

Хочу ответить, что такого человека, как она забыть невозможно, но останавливаюсь, когда в дверь стучат, и на всю аудиторию разносится голос Степана Эдуардовича «Входите». Забыла сказать, что символичность сегодня зашкаливает. Мой последний день в качестве очницы, и последняя пара, как раз у него. Сарказм судьбы, чтоб его.

Ещё два стука, но никто не заходит, и не открывает дверь. Уже все студенты подняли головы, в желании узнать, кто пытается разозлить нашего тиранозавра в галстуке.

Мужчина отодвигает стул, и резко встает с места, обходя кафедру, чтобы, скорее всего, лично схватить шутника и отвести к ректору на серьезный разговор.

– Щас будет мясо. – Слышу голос одногруппников. – Хана приколисту. Стёпка ему мозг высосет, через коктейльную трубочку.

Все привстали, наблюдая за происходящим, а меня ностальгия накрыла. Кажется, будто недавно после такого же стука, в кабинет Глеб зашёл, изображая из себя делового чела, с указкой в руках. Кстати, мне уже не стыдно, за тот свой поступок с Власовой. Она мне после этого, случайно на сумку кефир свой однопроцентный разлила. Сделаем вид, что верим в случайности, но счет мы сравняли. И она даже перестала при виде Глеба смотреть на него, как на чупа-чупс без упаковки. Не, испариной, конечно, покрывается еще, но старается вида не показывать. Правда, для этого Глебу как-то пришлось её снова послать.

Степка покидает аудиторию, и мы все видим лишь часть его головы, торчащую из-за угла. Он с кем-то разговаривает, а потом возвращается с огромным букетом красных роз, который еле обхватывает руками.

Эх, Вы бы только видели завистливые взгляды моих одногруппниц. Клянусь, они все уже представляют, как бегут к преподавателю, и спрашивают разрешения сфоткаться с этим огромным веником, чтобы потом загрузить снимок в инсту.

Карлсон, как его любит называть Глеб, укладывает букет на стол, а сам достает из него маленький конверт, который тут же разворачивает и зачитывает:

– Мартышка, выходи за меня!

Мой рот раскрывается в огромную букву «О», а голова перестает соображать.

Согласитесь, мало можно встретить людей, девушек, которые окликаются на такое не совсем обычное, вернее, дебильное, прозвище. Я таких, кроме себя, не встречала, поэтому и офигела, когда услышала.

– Э.э.э-мм. – Кашляет себе в кулак Степан Эдуардович, скорее всего, сам не понимая, что сейчас сморозил.

– Ничего нельзя доверить задротам-первокурсникам.

Глеб врывается к нам, и тут же находит меня глазами, посылая самую убийственную, из его арсенала, улыбку. Знает же, гад, что она меня с ног сбивает. Вот и пользуется всеми способами. Только вот зря напрягается, я все ещё от шока отойти не могу. Мне бы разъяснений, да побольше.

– Стёп, я надеюсь, она не успела согласиться, а то нам с тобой придется помериться пропеллерами. – В своей манере говорит Мамаев, и меня уже даже не удивляет, что он на ты обращается к преподу.

– Мальчишка отдал мне это, а сам убежал. – Объясняется мужчина, вытирая бумажной салфеткой свой лоб. Потрясение у него, да еще какое, ведь только что студентку замуж позвал. Еще бы не нервничать, в его-то возрасте.

– Мальчишка – дебил. Кто его, вообще, из пятого класса выпустил? – Стебётся Глеб, а потом снова долгим взглядом смотрит мне в глаза. – Майя, подними, пожалуйста, свою прелестную попку, и подойди ко мне.

Видели картинку в интернете, где толпа народа смотрит на камеру? Я