– Сестрой и папой. – Орет мартышка, выталкивая из себя всю боль того времени.

Самое поганое, что я не смогу изменить прошлого. Не смогу защитить Майю и успокоить. Сказать, что не позволю никому причинить ей вред. И это блядь убивает меня. Убивает осознание того, какие суки живут рядом. Те, кто так запросто может сломать чью-то невинную жизнь, надавливая на единственное, и самое родное.

Поворачиваю её голову к себе так, чтобы суметь поцелуем стереть из памяти все дерьмо, которое произошло из-за меня. Пальцем провожу по влажным складкам, еле касаясь набухшего клитора. Она стонет мне в рот, хватая за волосы, прижимая ближе к себе. Её хриплое порывистое дыхание – опаляет.

– Хочу тебя, мартышка. Я столько ждал, что не могу больше терпеть. Обещаю, во втором раунде одними пальцами покажу тебе фейерверк, но сейчас…

– Глеб… – Сильнее сжимает мои волосы, но я отодвигаю руки, перекладывая Майю спиной на кровать.

Вдалбливаюсь в рот языком, разводя её длинные ноги в разные стороны.

Мысль одна – нужно прямо сейчас войти в нее, и трахать так, словно от этого зависит моя жизнь.

Но я первый.

Знаю, что первый.

Поверил словам в записке.

Уверен, что не врала она. Да и я отличо знаю своих родственников.

Аккуратно развожу ноги в разные стороны, и, обхватывая ладонью член у самого основания, медленно вхожу в нее, тут же проглатывая громкий крик боли.

***

Убить всех родственников, сдохнуть самому, воскреснуть и молить о прощении.

Она ведь на самом деле никогда...

Девственница.

Я всегда был уверен, что их уже не существует на этой земле. Блядь. Телки дают каждому направо и налево, раздвигая ноги по первому зову. Каждая ведется на фирменные часы и брелок от дорогой тачки. А тут…

Сука.

Тело онемело. Я в ней, смотрю прямо в глаза, но боюсь даже двинуться. Боюсь снова причинить боль. Шок до горла достал, лапами своими сдавил всё, и перекрыл доступ кислорода.

Конечно, после её записки, где черным по белому было написано, что под угрозами мартышку заставили соврать, я предполагал, что такое возможно. В какой-то момент, понял, что так и было. Но не был готов к доказательствам.

Не был готов к её слезам, которые поочередно скатывают по щекам одна за другой. Майя сейчас больше похожа на спящую принцессу, с открытыми глазами. Только вот вряд ли поцелуй морального урода разбудит её.

Сколько намёков, сколько громко сказанных слов.

Блядь, да я целый год мысленно вырывал её сердце, и скармливал его голодным собакам. Хотя должен был резать других. Защищать своё. Оберегать.

– Мартышка, как... – блядь, это у меня сейчас голос дрожит?

– Если ты сейчас остановишься, и свалишь откручивать чьи-то головы, то меня больше не увидишь. – Грозно так, с эффектом от мокрых глаз, хнычет Майя, теплой ладошкой гладя меня по руке.

А я застыл, как холодец в холодильнике. Мне настолько хреново, что смысл её слов доходит до тугой башки с заметным опозданием. А когда всё-таки доходит, понимаю одну, самую охрененную вещь: «Аверина меня не ненавидит». Это блядь настолько круто, что я на секунду скидываю с себя тяжкий груз, медленно погружаясь в тесноту, к которой меня подпустили.

Двигаю тазом, отмечая, что Майя расслабляется подо мной, шире открывая глаза, ртом хватая воздух.

Даже если я сейчас начну просить прощения, то это все равно ничего не будет значить. Слова ничто. Пустое. Чувствую себя дурацкой марионеткой из симс, которым херово поиграли, кривыми руками.

Еще одно движение, и мартышка пытается подхватывать ритм, приподнимая бедра. В ней так узко, что свихнуться можно. Горячо, будто член в кипящее масло опустил, и как псих вытащить не могу. Кайфую.

Готов кончить в эту же секунду. Яйца уже звенят, и этот звук херачит по ушам. Но нельзя. Не сейчас. Кажется, что когда всё это остановится, я потеряю то, что успел обрести. Пытаюсь отвлечься, думая о родственниках, которых заставлю ответить за все поступки. Казню. Уничтожу. Но просто так ничего не спущу с их рук.

Но Майя не помогает. Ее очередной стон, отдается в моей голове. Наклоняюсь, чтобы прикоснуться к раскрытым губам. Они как источник жизни. Нежно целую, выпивая эликсир, насыщая им все тело. Кровь кипит, от каждого нового стона.

Черт.

Я сам, как девственник, еще немного и всё… финал.

Но Майя опережает.

Её возбуждение достигает пика, и она, дернувшись, ногтями вдавливается в мои плечи, громко стонет в пароксизме своего первого оргазма.

***

Майя выкрикивает моё имя, и этот голос я запомню на всю жизнь. Он сладкий, как сахарная вата. Неосознанно растворяюсь в нём.

Прижимаюсь сильнее, вгоняя член во всю длину. Меня хватает всего на несколько энергичных толчков. Выскальзываю из её мокрого влагалища, и бурно кончаю себе в ладонь. Я тупо не посмел, запачкать её живот.

Мартышка тут же вскакивает, прикрывая голое тело подушкой.

– Прости, что пришлось соврать.

Блядь.

Она сейчас серьезно попросила прощения?

У меня?

Моя сильная девочка.

К ней хочу. Обнять хочу. Но приходится на секунду отвлечься. Прохожусь по комнате, открывая комод, чтобы полотенце достать и руку вытереть. А потом возвращаюсь. Одним шагом перепрыгиваю через всю комнату, прижимая к себе любимое тело.

– Мартышка, ты убиваешь меня. – Чем я заслужил её? Где я так выделился перед Богом, что он решил вернуть её мне? – Это я должен душу за бесценок продать, чтобы ты смогла простить меня.

Целую снова мокрые от слез ресницы, и понимаю, что значит чувствовать себя беспомощным. Дохлым. Никаким. Хватит ли у меня, вообще, слов, чтобы загладить чужую и свою вину? Меня ведь всегда тянула к ней. Не было и дня, когда бы я не вспоминал, про свою пчёлку Майю. Да, ненависти было больше, но блядь, я взрослый парень, мог бы и забить на всё это. Но я помнил. Не мог переключиться на другую. Только она. Только моя обезьянка.

Почему я раньше не мог предположить, что её заставили так сказать?

Почему сразу же поверил?

Мало любил?

Блядь, да я никого в жизни не любил так, как любил её.

И не полюблю.

– Они пожалеют. – Твердо говорю ей в ухо, и ни хрена не сомневаюсь в своих словах. Крепче прижимаю её к себе, отрываю от кровати, и как маленького ребенка несу в душ. – Я заставлю всех пожалеть.

– За что они так со мной? – всхлипывает, утыкаюсь носом в плечо.

Не успеваю ответить, как мы одновременно вздрагиваем от звонка в дверь. Он словно заряжает мартышку бешеной энергией, которая помогает ей спрыгнуть с моих рук, и начать метаться по коридору, как мышка в клетке.

– Это Настя… – Захожу в ванную и хватаю первый попавшийся халат,