Но рановато радоваться начала. У Глебушки взгляд такой был, словно я сочная котлетка, а он уже месяц на гречневой диете сидит. Еще немного, и без гарнира сожрет, кусочка не оставляя.

Гадство.

– Дотронься пальцем до кончика носа. – Требует он, стоя на своем месте, как повелитель всего человечества. Облокотился спиной об дверь и отдает приказы.

– Чего?

Что за бред?

– Мартышка, дотронься пальцем до кончика носа. – Уже строже повторяет он, и я недолго думая, выполняю поручение. Но, только для того, чтобы не торчать здесь еще фигову тучу лет.

Не знаю, зачем ему это нужно, но я с легкостью касаюсь указательным пальцем своего носа. Для наглядности делаю также и другой рукой. Видели, в американских фильмах такое часто показывают, когда патруль останавливает водителя, которого пьяным считают? Вот, у нас идентично все.

– Я молодец? В награду можешь отодвинуть свою задницу от двери, и дать мне пройти.

– Мы ещё недоговорили. Хотя сдвиг есть, теперь я знаю, что ты уже трезвая, а не как вчера в гавно убитая.

– Ну, давай. Включи мамочку и отчитай меня, как маленькую девочку.

Отворачиваю голову вбок, и вижу на плетеном кресле белую футболку. Конечно, она Мамаевская. Но какая к черту разница? Быстро хватаю её, боясь, что и ее отберут, натягиваю на тело. Теперь уж точно выдыхаю с облегчением.

– Мне это нахрен надо делать? Всегда считал, что капля градуса баб только красит. Но ты, мартышка, вчера выдула всю тонну, поэтому и доставала меня весь вечер.

– Я к тебе не приставала. Точно это знаю. И мы не спали вместе. Предупреждаю сразу, чтобы ты не мучил язык и фантазию, придумывая сюжет для порно фильма.

Почему я так в этом уверена? Да без понятия. Просто знаю и все. Мы не могли. Вернее, я сама не позволила бы себе такого. Даже несмотря на то, что во мне была тонна ненужной жидкости.

– Майя. – Мне сразу не понравился тон голоса, которым он произнес мои имя. – Я что похож на отмороженного, который будет долбить тело ничего ни понимающий идиотки? Либо ты еще в хлам, либо просто ебанутая.

***

Не успеваю даже переварить последнюю фразу, как Глеб открывает дверь и скрывается в комнате, оставляя меня одну.

Краем уха слышу, звонок своего телефона. Подрываюсь, ну, насколько могу себе позволить подрыв, и иду на звук, не совсем понимая, откуда он разносится. Нахожу смартфон под подушкой, и вижу на дисплее фотографию сестренки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​

– Майка, наконец-то. Ты как? Легче стало?

Села на кровать, оглядывая помещение, но Мамаева так и не увидела.

– И тебе привет, систер. Отчего мне должно полегчать?

Не совсем я понимала ход её мыслей. Может, и правда того… Ну, как Глеб сказал… пьяная еще?

– Я тебе звонила ночью, и трубку Глеб взял. Сказал, что тебе после перелета стало плохо, и ты спать легла. Блин, не думала, что тебя акклиматизация коснется. Ты ведь не болеешь никогда.

– Все хорошо. Я в полном порядке.

Но совесть немного начала грызть бочок. Мамаев прикрыл ведь а мог бы вывалить правду. И нет, я не боюсь разгневанной Насти, разве можно, вообще, бояться хомячков, тут сам факт решал многое.

Договариваю с сестрой и узнаю, что чета Мамаевых остановилась в отеле, решив дождаться возвращения младшенького чада. Эта новость, конечно, немного пугает, но я успокаиваю себя тем, что к моменту посадки уже в Москве, Глеб перестанет для меня существовать. А, значит, его родственница мне не грозит. Настя бурчит, не понимая, как я смогла уехать без нее. И меня это дико бесит. И этого я скрывать не собиралась. Вывалила на неё всё, что думаю. И про их уход, и про молчание на звонки и смс. Вывод один, она не смеет на меня орать. Кричать должна только я. Ведь именно мне пришлось оказаться в другой стране. Одной. Хотя, не совсем одной, но тут я не знаю, что хуже. Бросаю трубку, когда слышу голос Сергея, который хочет поговорить с братом. Не знаю, для чего сделала это. Не знаю, как потом объяснять поступок этот буду, но уже плевать, вызов сброшен.

Кидаю телефон на другой конец спального ложе и бреду на поиски воды. Мамаева нахожу как раз на кухне. Он сидит за столом и потягивает пиво из стеклянной бутылки.

– Спасибо, что не рассказал сестре. Настя бы мне весь мозг вынесла.

– Обращайся. – Салютует в ответ, и утыкается в телефон.

Хватаю из холодильника бутылку с минеральной водой и сажусь рядом с ним, не смущаясь голых ног.

– Я ведь не буянила?

Не смотрит на меня, но улыбка появляется на лице.

– Глеб… – пальцем тыкаю в его горячую руку.

– Мартышка, а ты всем мужикам по пьяни предлагаешь стать отцом твоих пятерых детей? Или ты просто себя всем предлагаешь?

Одергиваю палец, словно дотронулась до куска… (Вы сами поняли чего).

– Всем, Глеб. Абсолютно всем. – Голос дрожит от злости.

– Я так и понял.

Совершенно спокойно отвечает он, и меня это еще больше бесит.

Значит, этот придурок меня такой считает?

Честно, сама не поняла, в какой момент моя бутылка с водой уже была над головой Глеба. Еще секунда, и маленький фонтан заливает все, включая дорогой смартфон. Миг, в который я не успеваю сообразить, как оказалась на полу, прижатая сильным мужским телом, а моя футболка задралась до горла.

– Спасибо за душ. Но думаю, на этом закончим прелюдию. Вчера я как пай мальчик таскался за тобой, выполняя все пьяные прихоти, сегодня, я требую возврата долга.

Его рука касается между моих раздвинутых ног, а изо рта вылетает нечленораздельное словечко. Вряд ли хорошие девочки так умеют выражаться.

18. Глеб.

Да она издевается надо мной.

Блядь.

Как будто специально стоит над душой в моей футболке, когда я в курсе, что под ней ничего нет. Абсолютно ничего. Только голое, мать его, тело. Чертовски охрененное, тело.

Знаете, чего мне стоило не загнуть её на балконе?

Всего.

Я сатане пообещал печень отдать, лишь бы владыка мне сил даровал.

Он-то дал. Но я жалею, что принял. Готов сам себе кадык вырвать, за то, что в удобный момент не взял то, что по закону мне полагается.

Ну, знаете, такое правило, если перед тобой голая телка, значит, надо хватать и трахать?

Не знали?

Серьезно?

Зато теперь в курсе.

Мартышка стояла рядом, всем видом притягивая меня к себе. А я как прыщавый дрочер лишь глазел, не смея подойти. Останавливал этот шизанутый спор. Долбанный уговор, который мне хотелось и не хотелось, одновременно, нарушить.

И, конечно, ночью у нас ничего не было. Кто захочет трахать блюющий фантан? Я туда-сюда с тазиком гонял, за ней еле поспевая.