— Минуточку, — проговорила я, стараясь копировать его манеру речи и этот колкий лед, не выпуская из себя излишних эмоций, хотя бы сейчас, — мы уже касались этой темы. Я — ПОМОЛВЛЕНА! И для тех, кто в танке, повторяю — я УЖЕ принадлежу другому мужчине!
Губы Лютого растянулись в жестокой хищной улыбке, обнажая его острые клики, когда мужчина злорадно усмехнулся:
— Для тех, кто за танком повторю тоже — МНЕ ПЛЕВАТЬ.
Задохнувшись от возмущения, я подскочила с кровати, сжимая кулачки и полыхая в тот момент от негодования… и восторга. Восторга оттого, что этот сильный огромный мужчина выбрал меня, пусть даже и вел себя так, словно его самого это совершенно не радовало. Все это было так нелепо, странно и совершенно неправильно! Как я могла предать своего жениха, даже если мое сердце обливалось кровью при виде этого шикарного белокурого мужчины, а тело наливалось такой негой, о которой я раньше даже и не помышляла?
..Я запуталась. Я так чертовски сильно запуталась в этом всем'…
— Послушайте! Это у вас здесь свои законы и свой мир, но в том мире, откуда я родом, мужчина не может просто взять, и заявить подобное, не спросив при этом моего мнения и желания!
Лютый хмуро усмехнулся, лениво поднимаясь во весь свой огромный рост с кресла, склоняясь надо мной, отчего ему пришлось согнуть шею, и нависая, словно белокурая гора из жара и стальных мышц, буквально подавляя любое сопротивление своей непередаваемой мощью, сладко, но колко и язвительно промурлыкав:
— Я не знаю, как ведут себя мужчины в твоем мире и меня это совершенно не тревожит. Потому что ты в МОЕМ мире, Золотинка. На моей территории и в моем доме. Арктика принадлежит мне и ты будешь делать то, что я говорю….или пожалеешь.
Хотелось тяжело и испуганно сглотнуть, но я сдержалась, вскидывая голову и непокорно глядя в его полыхающие нереальные глаза, демонстративно вытянув вперед руку и пошевелив пальцем, на котором в приглушенном полумраке ночной комнаты сверкнуло золотое кольцо, проговорив так же холодно и сладко:
— Это универсальный знак моей принадлежности другому, и ты не сможешь с этим сделать ровным счетом ни-че…
Я даже договорить не успела, видя, как светлая бровь Лютого изогнулась, и в следующую секунду я поняла, что осталась без кольца, которое он в наглую снял с такой быстротой, что я не успела почувствовать даже прикосновения его пальцев, и широкая спина, уже выплывала из моей комнаты, когда Лютый размеренно и не торопясь зашагал по коридору, оставляя меня в полном шоке и возмущении, с открытым ртом.
— Эй — взвизгнула я, торопливо натягивая на себя тапочки и устремляясь за наглецом по коридору, едва успевая уследить, что он свернул на кухню, переходя за ним буквально на бег.
Облаченный в одни свои тонки штаны, он был просто богом сексуальности, лениво вышагивая нереально длинными ногами и призрачно сияя своей белокурой шевелюрой во мраке темных помещений, когда из многочисленных комнат доносился дружный раскатистый храп.
— Да как ты смеешь?! — зашипела я, ошеломленно всплеснув руками и кидаясь к окну, когда этот наглец, обернувшись и удостоверившись в том, что я увижу его действия, просто приоткрыл большую створку, выкидывая мое кольцо куда-то на улицу, где оно будет беспощадно погребено под вековыми снегами и едва ли сможет когда-то найтись.
— Что ты себе позволяешь?!!
Прилипнув к окну, словно бабочка от резкого порыва ветра, я прижималась к холодному стеклу щеками, прекрасно понимая, что мое кольцо потеряно уже навсегда и безвозвратно.
Голубоглазый наглец усмехнулся, вальяжно опираясь своим бедром о стол и вытягивая ноги вперед, хищно улыбнулся:
— Если бы знал, что, избавившись от этого кольца, ты перейдешь на неформальное общение, сделал бы это намного раньше.
Лишь после его слов до меня дошло, что я стала обращаться к нему на «ты», словно и правда только что собственноручно стерла какие-то очень важные границы между нами, покраснев и радуясь этой темноте, в которой невозможно было отличить какого цвета стали мои щеки.
— И как теперь по-твоему я должна искать его в тонне снега и льда?!
— Никак, — безразлично пожал плечами Лютый, нагло усмехнувшись и добавив, — но, если сильно хочется, можешь поработать лопатой с утра пораньше. Кольцо не найдешь, зато хоть поможешь парням с расчисткой снега.
— И что теперь я скажу Алексу?
— Ничего не скажешь. Просто забудь о нем, потому, что больше его в твоей жизни не будет.
До чего же самоуверенно и нагло!!!
— Ты просто невыносимый хам!
— А ты невероятная лгунья, — прорычал он, заставив меня смутиться еще сильнее, но демонстративно свести брови, выражая хотя бы внешне полное возмущение. И видя его злобно полыхнувшие глаза, я внутренне содрогнулась, отчетливо помня, настолько грубым и холодным он может быть, не в силах выкинуть сегодняшний разговор с Мией, во время которого он повел себя не самым лучшим образом.
— Может, потрудишься объясниться? Только учти, я не позволю тебе разговаривать с собой в таком тоне, как ты делал это утром с Мией!
От рыка Лютого я в испуге отшатнулась на пару шагов назад, угодив ягодицами в очередной стол, сколоченный из свежих деревянных досок вместо того, что сегодня утром разломал этот сумасшедший морозный тип, одним взмахом своей огромной руки.
— Не смей учить меня тому, как мне общаться с моей сестрой! Мия — часть моей семьи, жена моего брата. Я могу отшлепать ее зад, могу накричать и высказать все, что думаю, но никому никогда не позволю даже краем глаза посмотреть на нее криво. Я за нее убью любого!
Приблизившись ко мне, Лютый хищно сощурил свои злые полыхающие глаза, промурлыкав снова сладко, но так страшно, словно предупреждающе:
— Знаешь в чем ценность этой глазастой мелочи? Она — настоящая. Иногда глупая и безрассудная, излишне эмоциональная, но она искренне любит каждого из Беров.
За них она отдаст свою жизнь, даже не задумываясь. Им отдаст последнюю крошку хлеба. Поэтому для всех Беров она словно ангел. Мия странная для мира людей, но в нашем мире она центр вселенского тепла. Эта мелочь простая, как угол стола.
Она не скрывает своих мыслей и чувств — плачет, когда ей плохо, смеется, когда она счастлива. А еще говорит, что думает… — смерив меня пронзительным холодным взглядом, Лютый добавил, словно выплевывая, — Она никогда не одевает на свое лицо маску кирпича, пряча за ней свои эмоции, потому что не боится правды.
Очевидно, что это был камень в мой огород, и надо было срочно вздернуть подбородок и высказать Лютому все, что я думаю про
