- Ну нихуя себе, - от ярко синего кровоподтека под глазом у Андрея кулаки непроизвольно сжались.

- Кто? – процедил сквозь зубы, чувствуя, как волной в груди несется ярость.

Пашка был не из тех, кто первый полезет в драку. Вообще странно, что эти двое нашли общий язык. Андрей, как тот цунами, а Дубнов – его полная противоположность. Он мог усмирить десятибалльный ураган под названием «Борзый» и только ему одному всегда удавалось найти подход к «мажору», как Андрея называли за глаза, но никто не смел в лицо.

- Я спрашиваю, кто и когда, Паша? – повторил Борзов, медленно обводя взглядом поломанную руку и высекая на скуле еще один синяк.

- Кеша, - в любом случае придется признаться. Если этого не сделает Паша, Борзов сорвет пары и обойдет каждую аудиторию, чтобы найти виноватого.

- Кто? Что это еще за попугай, блядь?

- Он на пятом курсе учится, Кешнов.

- Ну, давай подробнее. Как его угораздило найти на свою задницу проблемы?

 Выбросив сигарету, Пашка оперся бедрами на парапет и обреченно выдохнул.

- Ты ж не отстанешь, да?

Глава 9

- Мог бы не спрашивать, - Андрей достал из кармана запечатанную зубочистку и, разорвав зубами упаковку, засунул ее в рот. Легкие все еще нещадно требовали порции яда, а ощутив надымленные пары Дубнова, тут же пришли в бешенство.

- Я вчера после гонок пошел проводить Настю, - заговорил друг, покручивая в здоровой руке зажигалку, - ну помнишь, девчонка, я тебе рассказывал? Блондинка такая с параллельного потока?

- Ну?

- В общем, она мне нравится, и я хочу с ней замутить.

- А Кешнов здесь причем?

- Он ее бывший хрен. Правда Настя рассталась с ним, когда тот придурок начал на нее руку поднимать, а вчера он ждал ее у дома.

- Не один, я так понимаю?

Пашка давно занимался спортом и мог за себя постоять, Андрей точно знал, что отпор одному, да даже двум дать сможет, здесь же, судя по всему, работали человек пять.

- Их четверо было, - буркнул Дубнов и посмотрел исподлобья на Борзого.

- Где его найти?

- Не знаю.

- Все ты знаешь, не беси меня, - пнув друга по кроссовку носком ботинка, Андрей перетащил языком зубочистку в другой угол рта. – Ты видел его сегодня?

- Нет, но у него брат есть.

- Вооот, это уже лучше. Кто?

- В одной группе с Настей учится. Малой такой, в кепке вечно тусуется.

Этого Борзый помнил. Он все время, проходя мимо, здоровался и улыбался, как придурошный.

- Попугай Кеша, блядь, - Андрей быстро напечатал в телефоне своим пацанам, чтобы привели его в одну из подсобок, где Борзов учил нерадивых детишек уму разуму, и кивнул Пашке, чтобы шел за ним. - Сейчас повеселимся.

Парни работали быстро. Они знали всех и каждого по фамилии, а если так получалось, что забывали, то находили быстро. Вот и сейчас пока парни добрались до места назначения, будущая жертва уже была впечатана задницей в «электрический стул», как в шутку называли его парни.

Запуганные глаза попугая бегали от Андрея к Пашке и обратно. Он рыпался, дергался, пытаясь вырваться из крепкого захвата двух ребят, входящих в небольшой круг общения Борзого.

- Ну здравствуй, младший, - нога Андрея с размаху опустилась на стул дергающегося шкета аккурат между его расставленных ног.

Тот дернулся, вонзаясь спиной в спинку, и в ужасе посмотрел на черный носок ботинка, который, если очень захотеть, может надавить с такой силой, что до конца дней отправит парня в аут и лишит возможности забивать голы.

- Борзый, я не виноват, - слова полились рекой из пухлого рта напуганного и растерянного недопарня. – Я ничего ему не сделал. Пальцем не тронул. Клянусь.

Андрей поморщился. Все почему-то думали, что Борзый ловит кайф от унижения этих придурков, но разве можно кайфовать, наблюдая за тем, как трясутся двадцатилетние бугаи? Он всего лишь требовал уважения к себе и людям, которых считал своей семьей, а если этого простого правила не понимали, приходилось прибегать к крайним мерам. Таким, как сейчас.

- Где твой брат? – игнорируя словесный понос, Андрей склонил голову, вызывая у Кешнова мороз по коже.

- Б…б...брат?

-Б…б…брат! Где? Или ты хочешь взять грехи сородича на себя и подставить обе щеки для расплаты и воздаяния? – ладонь Борзого несильно пошлепала дрища по тощим щекам, заставляя того часто заморгать.

- Я не знаю где он. В университет не приходил сегодня.

- Значит, диктуй адрес, - спокойно потребовал Борзов. – Можешь домашний, я с удовольствием загляну к вам в гости.

- А…андрей, я не могу, он мой брат, - грудная клетка придурка начала часто подниматься, выдавая едва сдерживаемые слезы.

Ну вот опять. Одни лузеры и слабаки. И ведь если бы он правда не выдал местонахождения Кешнова старшего, Андрей бы его даже зауважал, а так… Все они такие. Стоит надавить побольнее, и даже код от сейфа папаши на листочке запишут. Семья – одно название.

- А я твой Бог, - склонившись прямо к его лицу, отчеканил Борзый, - и я решаю, доживешь ты до конца дня или нет, поэтому давай не будем тратить мое время, и признаемся, иначе я пойду другим путем, который тебе не понравится. Фильм «Форсаж» смотрел? Помнишь, как там одному несговорчивому хрену в рот масло заливали, пока он не стал паинькой?

Кешнов затрясся, как псина на холоде, и покрылся ледяным потом, прежде чем замычать что-то нечленораздельное и отрицательно замотать головой.

- Не помнишь? Так я напомню.

Только сейчас малый заметил, что в паре метров от него в углу одиноко покоилась канистра. С каким-то садистским удовольствием Андрей рывком поднял ее с пола и открутил крышку, скалясь, как хищник перед нападением. Наклонил, и на пол полилась вязкая коричневая жидкость. Рассмотреть детально не получалось из-за мрака в подсобке, но то, что это была не вода, Кешнов понял сразу.

Парни уже привыкли к выходкам Борзого и даже забавлялись каждый раз, наблюдая, как меняются в цвете лица счастливчики, получившие свою счастливую карту в путешествие в “кабинет переговоров” Андрея Борзова.

Андрей был прав. Они все рано или поздно сдаются, с позором выкладывая всю нужную информацию, а потом тихо ненавидят его, но при этом всегда с восторгом заглядывают в глаза, желая хотя бы раз очутиться на его месте или хотя бы на месте тех, кто находится в его кругу. Кстати, в числе приближенных именно те, кто в свое время не прогнулся. Таких он уважал и за