Андрея уже собирались отвозить в это место, но Курсов Владимир — начальник отдела по поимке уклонистов, предложил сделку: Андрея не везут в исправительное учреждение, а он взамен поступает на службу в прямое подчинение начальнику отдела, становится его личной пешкой. Курсов посчитал Андрея очень полезным с его связями и способностями, сказал, что люди с идеальной памятью и везением очень ценные кадры. Андрей согласился, не раздумывая. На стороне бравых уклонистов он уже побывал и к сорока пяти годам можно попробовать поиграть за другую команду, а вдруг там поле зеленее.
И вот теперь Андрей — младший сотрудник отдела по поимке двоедушников-уклонистов, со стабильным минимальным пособием от Департамента и комнатушкой в общежитии. Не густо, но это уже обещает намного больше стабильности и уверенности в завтрашнем дне, чем у него было до этого.
Андрей завязал под бородой веревочки от шапки-ушанки, надел перчатки из палёной кожи, взял свою старую клетчатую сумку, родом из девяностых, и пошел по направлению к метро. Да, он всё еще немного походил на бродягу, но мужчина не хотел сбривать бороду и подстригаться. За столько лет он так свыкся с ними, что чувствовал бы себя голым.
Спустившись на платформу, Андрей сразу же запрыгнул в вагон, двери которого захлопнулись за его спиной. Младшему сотруднику отдела оставалось заехать еще в один полицейский участок. Судьба пропавшего пацана волновала его мало, да и быть мальчиком на побегушках в его возрасте не прям предел мечтаний, но раз начальник сказала — надо исполнять, не гоже припираться со старшим по званию, особенно когда ты только встал на первую ступень новой лестницы.
Андрей облокотился на дверь с надписью «Не прислоняться» и осмотрелся. Пассажиры, сидевшие в вагоне, с легким отвращением косились на клетчатую сумку, от которой несло гнилыми яблоками, но Андрею было глубоко и самозабвенно плевать на их мнение! Эта сумка — это жизнь Андрея, самое ценное, что есть у него на сегодняшний день. Если обычный человек заглянет в это клетчатое прямоугольное чудо, то он увидит надкусанные и полусгнившие яблоки, бананы, груши, апельсины, грейпфруты и гранаты. А если туда заглянет нелюдь — то он увидит десятки старых кнопочных телефон. Чем они так ценны для Андрея? Это одноразовые телефоны со всеми его контактами и связями. Одноразовые не потому что после одного звонка они самоуничтожаются, а потому что после каждого звонка они меняют номер и их невозможно отследить.
«Станция Завод имени Малышева» — оповестил мужской голос через громкоговоритель.
Андрей вышел из вагона, поднялся на улицу и сразу же уперся в четырехэтажное довоенное здание с серыми стенами. Весь его первый этаж был занят полицейским участком — куда мужчине и требовалось попасть.
Пару шагов по заледенелому асфальту, затем три ступеньки и Андрей навалился всем своим весом на железную дверь с облупившейся серой краской, та с неохотой поддалась. Железная махина вернулась на место, а мужчина оказался в приемной полицейского участка — маленькой комнате с десятком стульев, пятью дверьми, множеством разных стендов, протёртом до дыр линолеуме и одним за решетчатым окошком. За ним, втыкая с вой телефон, сидел дежурный, который на вошедшего даже не посмотрел.
На одном из стульев сидел бездомный, в старой потертой дубленке. Его немного трясло, а правая нога была без обуви и перебинтована, с легким налётом крови и грязи. Больше людей в комнате не было.
— О, Стасян, здарова! — Андрей сразу же направился к мужчине.
Он встречал его пару раз в прошлом, имя помнил, а за годы жизни уклонистом бывший бродяга выработал привычку — если хоть раз общался с человеком, который в последствии не причинил тебе вреда, и ты встретил его снова — поболтай с ним, от тебя не убудет, а человек может рассказать что-то полезное.
— Мы знакомы? — бомж непонимающе уставился на протянутую руку Андрея.
— Да, мы как-то ночевали вместе в притоне на Масельского, возле старой щитовой. Самогон еще глушили на груше, который вонял, как тухлая рыба. А утром еще самокрутки из бурьяна делали, ох и дебильная была затея.
— А, точно, припоминаю, здравствуйте.
Мужчины пожали руки и Андрей сел рядом с бездомным.
— Что с ногой? Собаки погрызли?
— Да не, по глупости своей поранил.
— Ясно, бывает, а сюда чего пришел? Тут тебя не вылечат, зуб даю.
— Да не, я тут по другому вопросу. — Стасян вмиг осунулся и перевел взгляд на пустую стену.
— Расскажешь по какому? Может чем помогу по старой дружбе. — дружелюбно улыбнулся Андрей.
— Не поверите, если расскажу, никто не верит. Уже в третий полицейский участок пришел, а меня дежурные выгоняют, грозясь вызвать бригаду из дурдома. И не примите за оскорбление, но чем вы сможете помочь?
— Стасян, мы с тобой из одного дерьма слеплены, и в этом же дерьме спим каждую ночь, поэтому ты сначала расскажи, а потом уже подумаем, смогу я помочь, или нет, лады?
Бомж улыбнулся, но начинать свой рассказ не спешил, что-то его сдерживало.
— Стасян, послушай, я бездомный, который носит с собой сумку с гнилыми фруктами, потому что считает их средствами связи, знаю, звучит бредово, но это моя правда, которой я не стыжусь. Возможно я не смогу тебе помочь, но я хотя бы тебя выслушаю, не принимая за сумасшедшего, плюс, у меня тут троюродный брат работает, он меня конечно сторонится, но если что-то серьезное — то выслушает. — немного преврать можно в таких ситуациях. Что-то Андрею подсказывало, что не просто так он встретил этого бродягу именно здесь и именно сегодня. Очень редко такие совпадения в его жизни ни к чему не приводили.
Мужчина вновь горько улыбнулся, но ничего не ответил. Тогда Андрей решил прибегнуть к последней рабочей хитрости в таких случаях, если не сработает, то значит такова воля госпожи Фортуны. Он внимательно посмотрел на дежурного в окошке, его внимание максимально было поглощено смартфоном, затем встал со стула и спиной невзначай закрыл Стасяна от камеры. Младший сотрудник отдела по поимке уклонистов достал из своей сумки пластиковую пузатую литровую бутылку с
