Когда-то это была очень милая, скромная песенка. Модуньо назвал ее «In Blu Dipinto Nel Blu» – весьма неудачно, по-моему. Понятия не имею, почему артисты выбирают такие названия. Так, песню «Одна фара» группы «Уоллфлауэрс» очевидно следовало назвать «Я и Золушка». А песню Эда Ширана «Команда класса А» – «Ангелам холодно летать».
Так или иначе, «In Blu Dipinto Nel Blu» могла бы кануть в небытие, если бы Дин Мартин не ухватился за нее, не переделал бы в «Volare», добавив семь тысяч скрипок и бэк-вокал, и не превратил ее в любимый шлягер певцов, выступающих в сомнительных барах.
У меня не было бэк-вокалистов. Только мой голос. Но я изо всех сил старался петь отвратительно. Даже когда я был богом и мог говорить на любом языке, у меня никогда не выходило хорошо петь по-итальянски. Я все время путал его с латынью, поэтому казалось, будто поет простуженный Юлий Цезарь. А из-за разбитого носа мой голос сейчас звучал еще хуже.
Я ревел и заливался, крепко зажмурившись и вцепившись в лестницу, а вороны хлопали крыльями совсем рядом, каркая от ужаса, вызванного моим издевательством над песней. Далеко внизу борзые Рейны лаяли так, будто лишились матери.
Я так увлекся истязанием «Volare», что не заметил, как вороны замолчали, и продолжал петь, пока Мэг не заорала:
– АПОЛЛОН, ХВАТИТ!
Я умолк на середине припева. Открыв глаза, я понял, что воронов не видно. Где-то вдалеке в тумане слышались их возмущенные крики, но и они становились все тише и тише – стая улетала прочь в поисках более спокойной и менее отталкивающей добычи.
– Мои уши, – пожаловалась Рейна. – О боги, мои уши никогда не заживут.
– Вороны вернутся, – предупредил я. Мне казалось, что вместо горла у меня желоб бетономешалки. – Как только им удастся накупить на всех подходящие по размеру шумоподавляющие наушники. А теперь наверх! Из меня больше не выжать ни одной песни Дина Мартина.
27
Сыграем в «Угадай бога» Первая «Г», хочет убить меня (Но не моя мачеха)
Забравшись на помост, я тут же схватился за перила. То ли у меня дрожали ноги, то ли качалась сама башня. Мне казалось, будто я на прогулочной триреме Посейдона, той, что на китовой тяге. «Спокойно прокатимся, – уверял он. – Тебе понравится».
Внизу смятым серо-зеленым лоскутным одеялом с туманной бахромой по краям расстилался Сан-Франциско. Я испытал приступ ностальгии по тем временам, когда правил солнечной колесницей. О, Сан-Франциско! Едва завидев внизу этот прекрасный город, я знал: дневное путешествие почти окончено. Я мог наконец поставить колесницу у Солнечного дворца и всю ночь отдыхать, передав заботы другим силам, управляющим сменой дня и ночи. (Простите, Гавайи, но работать сверхурочно ради вашего рассвета я не собирался.)
Вороны исчезли из виду. Но это еще ничего не значило. Верхнюю часть башни все так же скрывал тумана. Наши враги могут спикировать оттуда в любую минуту. Разве справедливо, что птицы с размахом крыльев двадцать два фута умеют подбираться к добыче так незаметно?!
На противоположной стороне помоста стоял грузовой контейнер. Запах роз стал таким сильным, что теперь даже я его чувствовал, и, кажется, он исходил от ящика. Я шагнул к нему – и тут же споткнулся.
– Осторожно. – Рейна схватила меня за руку.
Разряд энергии прошел сквозь мое тело, придав силы ногам. Может быть, мне это почудилось. А может, я был просто в шоке оттого, что она коснулась меня, и это касание вовсе не было пинком по лицу.
– Я в порядке, – сказал я. Одно божественное умение меня все же не покинуло: умение врать.
– Тебе нужна медицинская помощь, – заметила Рейна. – У тебя с лицом просто жуть.
– Спасибо.
– У меня кое-что есть, – объявила Мэг и стала рыться в сумочках на поясе.
Я с ужасом ожидал, что она залепит мне лицо цветущей бугенвиллеей, но вместо этого она достала пластырь, марлю и спиртовые салфетки. Видимо, Праньял научил ее пользоваться не только теркой. Она занялась моим лицом, а затем проверила нас с Рейной на предмет особенно глубоких порезов и колотых ран. У нас их было в избытке.
Вскоре мы трое стали похожи на сбежавших из лагеря Джорджа Вашингтона в Вэлли-Фордж[44]. Мы могли бы бинтовать друг друга целый день, но на это не было времени.
Мэг повернулась и посмотрела на контейнер. Цветок герани упрямо торчал у нее из волос. Лоскуты изорванного платья колыхались вокруг нее словно водоросли.
– Что это за штука? – поинтересовалась она. – Зачем она тут, наверху, и почему пахнет розами?
Хорошие вопросы.
Определить размеры и расстояние, стоя на башне, было сложно. Зажатый между балками, грузовой контейнер выглядел маленьким, и складывалось ощущение, что он совсем близко, но на самом деле он был от нас на расстоянии примерно квартала, а размером – больше, чем личный трейлер Марлона Брандо на съемочной площадке «Крестного отца». (Ого, чего это я об этом вспомнил? Безумное было времечко.) Поставить огромный черный ящик на башне Сютро было нелегкой задачей. Хотя, если у Триумвирата хватило денег на пятьдесят роскошных яхт, они, скорее всего, могли позволить себе и пару грузовых вертолетов.
Гораздо интереснее было узнать зачем.
Из боковых стенок контейнера выходили блестящие бронзовые и золотые кабели, которые обвивались вокруг опор и горизонтальных балок как провода заземления и были подключены к спутниковым тарелкам, антеннам сотовой связи и блокам питания. Что там внутри – какая-то станция радиоперехвата? Самая дорогая в мире теплица для выращивания роз? А может, это самый хитроумный план, как бесплатно подключиться к кабельным телеканалам класса премиум?
В ближайшей к нам стенке ящика были двери, вертикальные запирающие стержни дополняли ряды тяжелых цепей. Что бы там ни находилось, закрыли его надежно.
– Есть идеи? – спросила Рейна.
– Попробуем проникнуть в контейнер, – предложил я. – Идея ужасная. Но других у меня нет.
– Да. – Рейна оглядела туман над нашими головами. – Давайте начнем, пока вороны не вернулись.
Мэг вооружилась мечами и направилась к ящику, но, пройдя около двадцати футов, резко остановилась, будто налетев на невидимую стену, и повернулась к нам:
– Слушайте, это… меня или… странно?
Я подумал, что из-за удара в лицо мой мозг закоротило:
– Что, Мэг?
– Говорю… странно, типа… холодно и…
Я взглянул на Рейну:
– Ты это слышала?
– Слышна лишь половина ее слов. Почему тогда с нашими голосами все в порядке?
Я вгляделся в ту небольшую часть помоста, которая отделяла нас от Мэг, и у меня закралось нехорошее подозрение:
– Мэг сделай шаг ко мне, пожалуйста.
– Зачем… хочешь…
– Прошу.
Она послушалась:
– У вас тоже странное чувство, да? Вроде как холодно? – Она нахмурилась. – Постойте… сейчас стало лучше.
– Ты пропускала слова, – сказала Рейна.
– Правда? – Они вопросительно посмотрели на меня. К сожалению, у
