Лео постучал вилкой по тарелке:
– Эти энчилады просто sabrosas[9]. Нужно попросить у Джозефины рецепт. Моей подруге Пайпер они точно понравятся.
– Как ты можешь быть таким спокойным?! – не выдержал я. – Завтра мы с твоей девушкой отправляемся в опасный квест!
Обычно, когда я говорил смертному, что отправляюсь куда-то с его девушкой, это разбивало ему сердце.
Но внимание Лео было приковано к тофу.
– Вы справитесь.
– Но у Калипсо нет магических способностей! Как она мне поможет?
– Тут дело не в способностях. Вот увидишь. Завтра Калипсо непременно спасет твой тощий зад.
Эта мысль меня не порадовала. Мне совсем не хотелось, чтобы благополучие моего тощего зада зависело от бывшей волшебницы, которая не умеет ни драться, ни смешно импровизировать, особенно учитывая ее нынешнее настроение.
– А если она не успокоится до утра? – спросил я. – Что между вами происходит?
Лео занес вилку над последней энчиладой:
– Просто… Мы полгода добирались до Нью-Йорка. Опасности были на каждом шагу. Мы ни разу не останавливались где-то дольше чем на одну ночь. Потом еще полтора месяца пути до Индианаполиса.
Я задумался и попытался представить, каково это – пережить раза в четыре больше трудностей, чем я испытал за все время моих злоключений.
– Да, это серьезная проверка для любых отношений.
Лео печально кивнул:
– Калипсо прожила на своем острове тысячи лет, чувак. Ей нравится работать в саду, ткать гобелены, украшать все вокруг себя. И все это невозможно, когда у тебя нет дома. Кроме того, я ведь… я забрал ее оттуда.
– Ты спас ее, – возразил я. – Боги не спешили освобождать ее из этой тюрьмы. Она могла провести на своем острове еще тысячу лет.
Лео прожевал последний кусочек и проглотил его с таким видом, будто тофу вдруг превратился в глину (хотя, по-моему, разница между ними невелика).
– Иногда она рада этому, – проговорил он. – Но иногда – без волшебства, без бессмертия… – он покачал головой. – Я бы сравнил наши отношения с механизмом. Но она бы меня убила.
– Я ничего не имею против механизмов.
Он поставил тарелку на тумбочку:
– Знаешь, каждый мотор способен выдерживать определенную нагрузку. Если он будет работать слишком быстро и слишком долго, то начнет перегреваться.
Это было мне понятно. Даже солнечная колесница капризничала, когда я превращал ее в «Мазерати» и гонял весь день без перерыва.
– Вам нужно время на ремонт. У вас ведь не было возможности отдохнуть от опасностей и постоянной гонки, чтобы по-настоящему узнать друг друга и понять свои чувства.
Лео улыбнулся, но в глазах его не было обычного озорного блеска.
– Ага. Только вот опасности и постоянная гонка – это и есть моя жизнь. Я не… я не знаю, как это исправить. И возможно ли это вообще исправить. – Он стряхнул пару соломинок с позаимствованного у Джорджи комбинезона. – Ладно, проехали. Давай спи, пока можешь, солнышко. Лично я на боковую.
– Не называй меня солнышком! – потребовал я.
Но было поздно. Отключается Лео с быстротой дизельного генератора. Он завалился на бок и тут же захрапел.
Мне повезло куда меньше. Я еще долго лежал в постели, считая в воображении золотых плотоядных овец, пока наконец не провалился в тревожный сон.
11
Четверо без башки
Многовато даже для кошмара
За что мне это? Хнык-хнык
Естественно, мне снились кошмары.
Была безлунная ночь, я стоял у подножия могучей крепости. Стены из грубо обтесанного камня тянулись ввысь на сотни футов, крапинки полевого шпата в них сверкали как звезды.
Сначала я не слышал ничего, кроме писка сов, доносившегося из леса позади меня, – этот звук всегда напоминал мне о ночах в Древней Греции. Затем у самого основания крепости раздался скрежет камня о камень и открылся люк, который раньше был скрыт от глаз. Из него вылез молодой человек с тяжелым мешком за спиной.
– Скорей! – прошептал он, обращаясь к кому-то в туннеле.
Парень с трудом поднялся на ноги, в мешке у него что-то звякало. Либо он решил вынести мусор (что вряд ли), либо тащил кучу награбленных драгоценностей. Он обернулся, и когда я увидел его лицо, мне захотелось завопить как сова.
Это был Трофоний. Мой сын.
Вам знакомо чувство, когда вы подозреваете, что тысячи лет назад у вас родился ребенок, но вы все еще сомневаетесь, отец ли вы ему на самом деле? А потом вы встречаете его уже взрослым, смотрите ему в глаза и понимаете, что сомнений быть не может – он ваш сын! Уверен, многие меня поймут.
Не помню, кто была его мать… Может быть, жена царя Эргина? Она была весьма хороша собой. У Трофония были такие же, как у нее, темные блестящие волосы. Но мускулистое тело и прекрасное лицо – волевой подбородок, нос идеальной формы, розовые губы – свою сногсшибательную внешность Трофоний, несомненно, унаследовал от меня.
В глазах его светилась уверенность, они словно говорили: да, я только что вылез из туннеля и все равно выгляжу потрясающе.
Из люка выглянул еще один молодой человек. Наверное, у него были более широкие плечи, потому что он никак не мог протиснуться наружу.
Трофоний тихо рассмеялся:
– А я предупреждал, чтобы ты не налегал на еду, брат.
Несмотря на затруднительное положение, в котором он оказался, парень посмотрел на него и улыбнулся. Он был совсем не похож на Трофония: светлые кудрявые волосы, а лицо – наивное, глуповатое и безобразное, как у доброго ослика.
Я понял, что это Агамед – сводный брат Трофония. Он не был моим сыном. Бедный мальчик имел несчастье быть родным ребенком царя Эргина и его жены.
– Не могу поверить, что у нас получилось, – сказал Агамед, высвобождая левую руку.
– Иначе и быть не могло, – ответил Трофоний. – Мы знаменитые архитекторы. Мы построили храм в Дельфах. Разве мог царь Гирией доверить строительство сокровищницы кому-то другому?
– Оснащенной потайным ходом для воров!
– Он никогда об этом не узнает, – усмехнулся Трофоний. – Старый параноик настолько глуп, что наверняка заподозрит в воровстве своих слуг. А теперь шевелись, бочка!
Но от смеха Агамед не мог пошевелиться. Он протянул брату руку:
– Помоги мне!
Трофоний закатил глаза, бросил мешок на землю – и тем самым привел в действие потайной механизм.
Я знал, что произойдет дальше. Историю, которая теперь разыгрывалась у меня перед глазами, я уже вспомнил, но наблюдать за происходящим все равно было очень непросто. Царь Гирией был параноиком, еще каким! Несколько дней назад он прочесал всю сокровищницу, проверяя, насколько она надежна. Обнаружив туннель, он ничего не сказал слугам, строителям и архитекторам. Он не стал перепрятывать сокровища. Он просто установил рядом с выходом из туннеля смертельную ловушку, чтобы узнать, кто же захотел его ограбить…
Трофоний опустил мешок с золотом прямо на нить-растяжку, которая, по замыслу царя, должна была сработать именно в тот момент, когда вор вылезет из туннеля. Царь намеревался поймать предателей с поличным.
Автоматический лук, прикрепленный к
