– Император? – предположил я.
Джозефина кивнула.
Я еще не встречал второго члена Триумвирата, но уже ненавидел его. Нерон отобрал у меня Мэг Маккаффри. И мне не нравилась мысль о том, что другую маленькую девочку забрал еще один злобный император.
– В моем видении, – вспомнил я, – Нерон называл этого императора Новым Геркулесом. Кто он такой? Что он сделал с Джорджиной?
Эмми, пошатываясь, встала на ноги:
– Мне… мне нужно занять руки чем-то полезным. В последние недели только это помогает мне держать себя в руках. Поможете мне приготовить обед? А потом поговорим о чудовище, которое правит нашим городом.
7
Резала лук
Рука бывшего бога
А ну-ка ешьте!
Быть полезным.
Брр.
Это так по-человечески! Имеется в виду, что за ограниченное время (ЛОЛ!) ты должен приложить кучу усилий, чтобы что-то сделать (дважды ЛОЛ!). Я понимаю, когда речь идет о том, чтобы годами трудиться над оперой, прославляющей величие Апполона, – но как может кого-то радовать или успокаивать готовка?! Этого мне не понять.
Даже в Лагере полукровок меня не заставляли готовить себе еду. Да, хот-доги у них были так себе, и я так и не понял, какие жуки идут на жучиный сок, но по крайней мере в официантках у них симпатичные нимфы.
А теперь мне пришлось мыть салат-латук, резать помидоры и шинковать лук.
– Где вы взяли эти продукты? – спросил я, пытаясь сморгнуть выступившие на глазах слезы.
Я, конечно, не Деметра, но было очевидно, что овощи доставили прямиком с грядки – ведь чтобы отмыть их от земли, мне пришлось изрядно попотеть.
Мысль о Деметре напомнила о Мэг, поэтому мне на глаза навернулись слезы, и дело было не в луке, который я резал.
Калипсо бухнула на стол передо мной корзину с грязной морковкой:
– Эмми разбила на крыше сад. И устроила теплицы. Все растет круглый год! Видел бы ты, какая там зелень: базилик, тимьян, розмарин! Просто невероятно!
– Спасибо, дорогая, – улыбнулась Эмми. – Вижу, у тебя большой опыт в огородных делах.
Я вздохнул. Теперь и эти подружились. Если так пойдет, то скоро я окажусь между двух огней: Эмми с Калипсо, обсуждающих, как лучше выращивать капусту, и Лео с Джозефиной, разглагольствующих о карбюраторах. Куда мне до них!
Как говорится, помяни демона – и он появится: дверь рядом с кладовкой распахнулась, и вбежал Лео, торжественно держа над головой круг сыра словно лавровый венок победителя.
– УЗРИТЕ ЧЕДДЕР! – провозгласил он. – ДА ЗДРАВСТВУЮТ ПОКОРИТЕЛИ СЫРА!
Позади него весело смеялась Джозефина, тащившая металлическое ведро:
– Похоже, Лео понравился коровам.
– Да, abuelita, – отозвался Лео. – Все коровы без ума от Лео! – он улыбнулся мне. – Чувак, у них все коровы рыжие. Прямо… ярко-рыжие!
После такого я и впрямь чуть не разрыдался. Рыжие коровы – мои любимые. Сотни лет я держал стадо священных красных коров, пока коллекции крупного рогатого скота не вышли из моды.
– Мы держим их только для молока, – тут же добавила Джозефина. – Не забиваем.
– Надеюсь, что нет! – возмутился я. – Убить рыжую корову – святотатство!
Мои слова, по-видимому, не произвели на нее особого впечатления.
– Это да, но вообще дело в том, что двадцать лет назад Эмми заставила меня отказаться от мяса.
– Потому что забочусь о тебе, – проворчала Эмми. – Ты больше не бессмертная и должна думать о своем здоровье.
– А как же чизбургеры? – пробормотала Джо.
Лео плюхнул сырный круг на стол передо мной:
– Отрежьте-ка мне кусок, любезный. Да поживее!
Я бросил на него грозный взгляд:
– Не испытывай мое терпение, Вальдес. Когда снова стану богом, превращу тебя в созвездие и назову его «Мелкий взрывоопасный латинос».
– Круто! – он так хлопнул меня по плечу, что у меня в руке задрожал нож.
Неужто никто больше не страшится гнева богов?!
Пока Эмми пекла хлеб – который, должен признать, источал потрясающие ароматы, – я сделал салат из моркови, огурцов, грибов, помидоров и всего остального, что выросло у них на крыше. Калипсо из свежих лимонов и тростникового сахара приготовила лимонад, напевая песни Бейонсе из одноименного альбома. (Пока мы летели в Индианаполис, я взял на себя смелость познакомить Калипсо с поп-музыкой трех последних тысячелетий.)
Лео резал сыр, распространяя запахи на всю кухню (понимайте, как хотите). Чеддер оказался ярко-оранжевым внутри и довольно вкусным. Джозефина занялась десертом, заявив, что это ее конек. Она испекла бисквитный торт со свежими ягодами, красным сливочным кремом и украсила его безе, которое слегка подрумянила сварочной горелкой.
Понурый Агамед забился в угол под самым потолком кухни, держа магический шар словно приз за третье место в конкурсе для троих.
Наконец мы сели обедать. Я и не подозревал, как сильно проголодался. Завтракали мы давненько, да и бортовое питание у Фестуса так себе. Пока Лео и Калипсо рассказывали о нашем полете на запад, я налегал на еду. Наслаждаясь свежим хлебом с красным маслом, я то и дело вставлял словечко – ведь в нашей компании лучшим рассказчиком был, естественно, я.
Мы поведали о том, как мой заклятый враг Пифон захватил Дельфийский оракул, лишив нас самого сильного источника предсказаний. И о том, что из-за Триумвирата перестали работать все доступные полубогам средства связи: почта Ириды, волшебные свитки, чревовещательные куклы и даже загадочная магия электронной почты. С помощью Пифона три императора-злодея теперь намеревались взять под контроль или уничтожить все древние оракулы, чтобы обрести власть над будущим всего мира.
– Мы освободили рощу Додоны, – подытожил я. – Но этот оракул направил нас сюда, чтобы мы защитили еще один источник пророчеств – пещеру Трофония.
Калипсо указала на мой колчан, который лежал рядом на диване:
– Аполлон, покажи им свою говорящую стрелу.
В глазах Эмми загорелся интерес настоящей лучницы:
– Говорящую стрелу?!
Я вздрогнул. От стрелы, подаренной мне говорящими деревьями Додоны, пока было мало пользы. Ее голос слышал только я, и вместо ответов на вопросы она несла чушь на елизаветинском английском, заражая меня своей манерой речи, и потом я часами разговаривал как плохой актер шекспировского театра, что очень забавляло Калипсо.
– Стрелу я им не покажу, – отрезал я. – Но зато прочту лимерик.
– Нет! – в один голос закричали Калипсо и Лео, побросав вилки и зажав уши руками.
Я продекламировал:
Жил-был бог, звался бог Аполлон,В синь пещеры обрушился он.На трехместных полатяхБронзовый огнеглотательСмерть и дурь проглотить принужден[5].За столом повисло неловкое молчание.
Джозефина сердито взглянула на меня:
– Никогда никто не осмеливался читать лимерики в этом доме, Аполлон.
– И будем надеяться, что этого больше никогда не случится, – согласился я. – Но таково пророчество Додоны, которое привело нас сюда.
Выражение лица Эмми развеяло последние сомнения в том, что передо мной была та самая Гемифея, которую я сделал бессмертной много веков назад. Мне был знаком этот горящий взгляд и решимость, с которой она шагнула с обрыва, вверив свою судьбу в руки богов.
– «В синь пещеры…», – повторила она. – Это и впрямь оракул Трофония. Он находится в пещере Блу Спринг, это примерно в
