Небойша тоже вышел следом: нужно напоить лошадей, задать им сена. Лучше всего, конечно, привести их сюда, к дому, но ясно было, что они не пойдут, станут упираться, ночью нормально не отдохнут. Пусть уж лучше так, решили Радослав и Небойша.
На деревню постепенно наползали синеватые сумерки, и от этого на душе становилось еще тревожнее. Набирая дрова и складывая их в корзину, Вукашин не мог отделаться от ощущения, что кто-то следит за каждым его шагом. Он спиной чувствовал недобрый, алчный взгляд, от которого припекало меж лопаток и вдоль позвоночника струился пот.
«Кто может смотреть? Тут ведь нет никого!» – убеждал себя Вукашин, но чувство было таким сильным, что отделаться от него не получалось. Одно толстое полено вывернулось у него из рук, словно живое, упало и ударило по ноге. Вукашин зашипел от боли, но, по крайней мере, мысли о том, что кто-то смотрит на него, отступили.
Он схватил тяжелую корзину и потащил в дом. Захлопнув за собой дверь, он почувствовал себя немного лучше, будто ему удалось спастись от чего-то, не впустить внутрь.
– Тут мы в безопасности, – в ответ на его думы сказал Радослав.
Печь уже была затоплена, огонь разгорался в ее чреве, прыгал и скакал, подобно юркому шустрому зверьку.
– Скоро станет тепло, – отозвался Вукашин. – Надо бы насчет ужина подумать.
– Небойша что-то долго возится, – заметил Радослав.
– Я пойду…
Договорить Вукашин не успел: Небойша возник на пороге. Он с трудом переводил дыхание – кажется, из-за быстрого бега. А дверью громыхнул так, что Вукашин сразу подумал: не испытал ли и Небойша того же, что и он сам?
Задвинув засов, Небойша обернулся к товарищам. Лицо у него было бледное и взволнованное.
– Что случилось? – спросил Радослав. – От кого ты бежал?
Небойша обвел комнату взглядом, дольше всего задержавшись на окнах.
– Сено нашлось, воды я коням дал. Тот дом, возле опушки… Там все взял. – Он помолчал немного, присел возле печи и протянул руки к огню, словно никак не мог согреться. Радослав и Вукашин ждали, не торопили с ответом. – А что запыхался… Бежал, хотел скорее сюда добраться. – Он снова покосился на закрытые ставнями окна. – Смешно, конечно, но мне казалось, будто кто-то наблюдает за мной.
– Наблюдает? Кто? – недоверчиво спросил Радослав. – Здесь же нет никого, ни единого человека.
– Так-то оно так. Не знаю, что на меня нашло.
– Я это тоже почувствовал, – выпалил Вукашин, – когда за дровами ходил.
Радослав натянуто рассмеялся:
– Вы, ребята, как дети малые. Почудилось – только и всего. День был тяжелый, сами видите, что тут творится. Немудрено, что страшно. Но воли страху давать нельзя. – Он хлопнул себя руками по бедрам и развернулся спиной к товарищам, показывая, что разговор окончен. – Давайте-ка ужин приготовим.
– Может, окна заколотим? – внезапно предложил Небойша.
Радослав хмуро поглядел на него:
– Я же сказал: дадим волю страху, так и в самом деле до утра не доживем. Чего нам бояться-то, трем здоровым мужикам? Дверь на замке, оружие при нас. Хватит, Небойша!
Тот пожал плечами и не стал перечить, подчинился, хотя не был согласен.
Съестного у них оставалось немного, но в доме нашелся черствый хлеб и кусочек сала.
– Переночуем, а завтра в путь. Вернемся в город, – сказал Радослав. Все трое сидели за столом, поглощая скромные припасы. Аппетита ни у кого не было, но Радослав велел подкрепиться: силы им понадобятся. – Нечего больше в горах делать. Расскажем, что видели, пусть в Городском совете решают, как быть.
– А что они могут решить? – спросил Вукашин.
Радослав отправил в рот кусок хлеба.
– Соберут отряд побольше, чтобы прочесать соседние…
В этот момент послышался какой-то шум. Все замерли.
– Вы слышали? – прошептал Небойша. – Что это было?
– Кажется, смеялся кто-то, – проговорил Вукашин, понимая нелепость своих слов. Но это и в самом деле был смех – чистый, звонкий, прозрачный, как вода в роднике.
– Ребенок смеялся вроде бы, – подтвердил Радослав.
Они прислушались, но все было тихо.
«Показалось», – хотел было сказать Вукашин, но не успел вымолвить ни слова, как смех повторился, только уже громче и явственнее. А вслед за этим женский голос произнес совсем рядом:
– Петар, сынок, ты что-то совсем расшалился! Наши гости могут подумать, что ты дурно воспитан и смеешься над ними!
Слова были строгие, но в голосе звучало веселье.
Послышались шаги, а потом раздался стук в дверь.
– Что же вы заперлись? Ах, как же скверно! Ну-ка отоприте: дом-то ведь наш, а вы нас впустить не хотите!
Глава третья
Вукашина словно парализовало. Он не мог ни пошевелиться, ни вымолвить слово, даже дышать не получалось. Ужас сковал его железным панцирем, он прирос к стулу. Так и сидел, вытаращив глаза, глядя на товарищей, которые были ошарашены не меньше него.
Женщина за дверью дергала ручку, стучала. Ребенок заливался безумным хохотом.
Небойша вцепился в столешницу с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
– Я говорил: они следили за мной! Здесь все время кто-то был, – почти беззвучно, одними губами прошептал он.
Лицо Радослава прояснилось, будто он понял нечто очень важное.
– Конечно, были! И сейчас есть! – Он встал из-за стола. – Нужно открыть!
– Стой! – Небойша тоже вскочил и схватил друга за руку. – Не надо этого делать. Что-то тут не ладно!
– Открывайте же! Тут холод собачий. Мы с сыном хотим поесть и согреться у очага, – пропел женский голос.
– Собачий, – тихим эхом отозвался Вукашин, вновь обретя способность говорить. – В деревне не было ни собак, ни людей! Мы сами видели. Значит, эти… – он подбородком указал на дверь, – прятались где-то, а теперь вот пришли!
– Когда стемнело, – поддержал его Небойша. – Ночью. Разве добрые люди будут шастать в такое время? Сам подумай, почему они прятались, когда было светло?
– Перестаньте вы оба! – Радослав стряхнул руку Небойши и сделал шаг к двери.
– Открывай, открывай скорее, что ты мешкаешь! – В голосе женщины слышалось нетерпение и… кажется, предвкушение?
– Уже иду!
– Не говори с ней! – выкрикнул Небойша, подскочив к Радославу, чтобы его остановить. – Неужели не понимаешь!
– Да что с вами такое? Там женщина и ребенок! – Он посмотрел на Вукашина: – Это твоя тетка, Десанка! И Петар, верно?
Вукашин стоял, прижав ладони ко рту. Голоса, которые он слышал, были ему знакомы, но он был уверен, что это не Десанка говорила сейчас с Радославом. Интонации были другие – дерзкие, шальные и вместе с тем настойчивые. Десанка никогда так не разговаривала.
«Но люди могут меняться! Это ведь она, ты узнал голос!»
– Они или нет? – Радослав и Небойша стояли и смотрели на него.
– Голос похож, – сказал Вукашин, и Десанка немедленно отреагировала:
– Конечно же, это я, дурачок! Отвори дверь, Петар хочет поиграть с тобой, и Ана – она тоже тут, возле меня. Я приготовлю жареного мяса или сделаю погачицу – все, что захочешь. Нам будет так хорошо вместе, так славно!
Она говорила, голос ее звучал так сладко и призывно, что у Вукашина закружилась голова. Все его существо наполнилось
