Все трое, не говоря больше ни слова, пошли к домам. Вукашин попытался представить, что может ждать их внутри, но не смог. Воображение отказывалось рисовать ему картины произошедшего.
Кругом было тихо, слышался лишь шорох их шагов да негромкое ржание коней, которые все не могли успокоиться.
Оказавшись возле ближайшего дома, Радослав обернулся к спутникам и произнес:
– Разделимся. Я иду один, вы – вдвоем. Друг от друга не отходите, если что увидите – кричите. Я вас позову, когда найду кого-то.
На то, чтобы осмотреть дома, много времени не понадобилось. И часа не миновало, как трое путников спустились на площадь. Дома стояли пустые, заброшенные. Люди покинули это место – больше не оставалось никаких сомнений.
– Никакого мора не было. Будь они больны, не ушли бы, – выразил общее мнение Радослав. – Может, конечно, все умерли – кладбище рядом, надо бы заглянуть, но это вряд ли.
– Дома выглядят так, будто хозяева никуда не уходили и они где-то поблизости. – Небойша зябко повел плечами. – То посуда на столе стоит, то рукоделье хозяйка бросила возле печи.
Вукашин больше не мог скрывать свой страх. То, что он увидел в домах, пугало. Хуже всего была обыденность, нарушенная чьей-то неведомой волей. Расправленные, приготовленные ко сну кровати, зачерствевшие куски хлеба на столах, серая бахрома пыли, покрывающая скамьи. Брошенные вещи напоминали осиротевших детей. Дома смотрели незрячими глазами-окнами, храня какую-то жуткую тайну.
А еще там был запах – тяжелый, гнусный. Что источало его, понять было невозможно, но казалось, даже стены пропитаны им, он сочится отовсюду.
Старшие товарищи Вукашина о чем-то переговаривались, подсознательно стараясь не повышать голоса, боясь вспугнуть или призвать ненароком что-то дурное. Сам же он, почти не слыша их, все думал и думал о том, что могло случиться во Владе, а перед глазами стояла картина: валяющаяся на полу кукла с соломенными волосами, сшитая из кусочков материи и кожи.
Куклу любили, лелеяли, в этом не было сомнений. Какая-то маленькая девочка заботилась о ней, повязывала цветные ленточки, играла, брала в кровать, ложась спать, и… просто взяла и выбросила? Швырнула на пол любимую игрушку, ушла куда-то и забыла ее? Нет, такого не могло быть. Эта кукла красноречивее всего остального говорила, даже кричала: в деревне случилось что-то очень плохое!
– Вукашин? Ты слышишь? – Радослав, похоже, звал его уже не первый раз. – Ты что, заснул?
– Я просто… задумался, – тихо сказал Вукашин. – Извини.
– Нужно идти дальше, в Добрич. Если поторопимся, будем там до темноты.
«До темноты», – эхом отдалось в ушах. При мысли о том, что ночь застанет их здесь, в желудке похолодело. А ведь еще совсем недавно ему хотелось поселиться в этих местах! Нет уж, теперь, в эту секунду, Вукашин ничего не желал сильнее, чем оказаться дома или в отцовской лавке. И пусть бы покупатели толпились и тормошили его, не давая передохнуть, пусть бы притащилась противная старуха Ковачевич, которая вечно тыкала костлявым пальцем ему в лицо и ворчала, что мясо пахнет «нехорошо».
«Запах… Что же там был за запах? Чем пахло в брошенных домах?»
Небойша и Радослав уже садились на коней.
Он, Вукашин, тоже должен. От него ждут храбрости и стойкости.
– Я понимаю – страшно. Но мы должны выяснить, в чем дело, дечко. Для этого мы сюда и приехали, – сказал Небойша, и голос его прозвучал совсем не так, как всегда: сочувственно, понимающе.
Но именно это почему-то разозлило Вукашина и вместе с тем придало сил. Не хватало еще, чтобы Небойша с Радославом решили, будто он испугался; подумали, что он несмышленый мальчишка, трус несчастный!
– Я не боюсь! Может, это вы двое перепугались? – задиристо выкрикнул Вукашин и громко расхохотался.
Смех получился неестественным, безрадостным и был похож на безумное воронье карканье.
– Поехали, – скомандовал Радослав, и они снова отправились в путь, навстречу самому жуткому кошмару в своей жизни.
Глава вторая
Добрич лежал в широкой долине, со всех сторон окруженной лесом, очень высоко в горах. У Вукашина то и дело закладывало уши и слегка кружилась голова – не то от большой высоты, не то от подступающего к горлу страха.
Страх был горьким, как полынь-трава, и резким, как удар кнута. От него холодели ладони, а во рту появлялся металлический привкус.
Вукашин не знал, что чувствовали его спутники, и не задавал лишних вопросов. Они вообще молчали всю дорогу, перекидываясь лишь отдельными фразами по необходимости. Радослав хорошо знал, куда ехать, ему приходилось бывать в здешних местах, так что они ни разу не заплутали.
Выбравшись из Владе, через некоторое время они увидели небольшое кладбище, где жители деревни находили последний приют. Радослав, велев товарищам подождать, заглянул туда, чтобы посмотреть, много ли прибавилось свежих могил. Вернувшись, он коротко покачал головой: нет. Значит, жители Владе перебрались не на погост.
«Тогда где же они все?» – снова спросил себя Вукашин.
Стоило им выехать из Владе, лошади немного успокоились, но когда они приблизились к Добричу, животные снова стали тревожиться – чем ближе, тем сильнее.
Когда они подъехали к деревне, солнце уже готовилось спрятаться за горизонт, однако до наступления темноты оставалось еще часа полтора. Ясно было, что им придется заночевать в здешних местах – Вукашин заставлял себя думать, что совсем скоро увидит знакомые лица: Бояна, Десанку, детей, родителей Бояна. Он убеждал себя, что здесь, в Добриче, все будет иначе, чем во Владе: обычная деревня, где полно народу.
А может, и жители Владе перебрались сюда – мало ли, что могло произойти! Есть простое объяснение, но пока оно никому из них не приходит в голову. Так что все хорошо, через несколько минут они будут сидеть за гостеприимным столом, есть вкусную горячую еду и дружно смеяться над своими страхами.
«Да, так и будет!» – как можно тверже сказал себе Вукашин. И не смог поверить.
Они смотрели на лежащую в долине деревню – большую, гораздо больше Владе и намного богаче. Несколько десятков шагов – и они окажутся на деревенской улице, смогут зайти в дома и узнают, как обстоят дела.
Добрич выглядел совершенно обычно – тихое, уютное местечко, в теплое время года утопающее в зелени и цветах, но и сейчас живописное, приветливое на вид.
«Совершенно обычно?» – спросил себя Вукашин.
Ведь что-то было не так, только он не мог сообразить, что именно.
– Лошадей придется оставить здесь, – сказал Радослав. Он спешился, остальные последовали его примеру. Иного выхода не было: животные нервничали, отказываясь ступать на дорогу, ведущую к домам.
– Слишком тихо. Ни петухов не слыхать, ни собак. И людей не видно, – проговорил Небойша, в его голосе прозвучали вопрос и затаенный страх.
– Холодно, вечереет, люди по домам сидят, – сухо ответил Радослав, проигнорировав слова о собаках и домашней птице.
Только когда путники подошли к первому дому, стоящему на окраине деревни, Вукашин, наконец, понял,
