Он был чародеем.
Как и у продавщицы баллад, музыка несла в себе чары. Они вырастали вокруг Теодора, и он, как та девочка, не осознавал своей магии. Я ухватилась за подлокотник софы, погружая пальцы в тонкую парчу и не позволяя ногтям царапать тонкую ткань. Знал ли он? Я смотрела на свет, который вплетала в каждый создаваемый мною зачарованный предмет. Его невозможно было игнорировать. Однако если герцог знал, что он был чародеем, и молчал об этом, то, значит, все его слова являлись враньем. Он просто хотел наложить чары на наши чувства.
Но только если он знал о своем даре. Вполне возможно, что Теодор ничего не смыслил в магии, которой была пронизана каждая часть моего бытия. Я следила за его игрой. Чары становились то ярче, то глуше; они пылали, когда мелодия искрилась. Похоже, он действительно ничего не видел.
Затем он закончил мелодию быстрым росчерком смычка, который послал вращающийся завиток света. Герцог повернулся ко мне. Я смотрела на него в ошеломлении.
– Неужели так плохо?
Мне пришлось собраться с силами.
– Нет, это было очень красиво.
– У вас такой вид, словно вы увидели привидение.
– А вы ничего не заметили? – спросила я, прежде чем придумала более уместный вопрос.
– Что? – со смехом спросил он. – Никто никогда не сравнивал мою музыку с привидениями. Я полагаю, что приму это как комплимент, но…
– Никто никогда не замечал визуальных странностей?
– Каких еще странностей?
Похоже, он говорил правду. Люди, лишенные дара или необученные использовать его, не видели свет. А для кого играл Теодор? Для знати и придворных гостей? Если среди них не имелось чародеев, то замечать было некому. Я снова удивилась неосведомленности людей – даже в таких привычных для меня делах. Мне не были известны непеллианские чародеи. Я полагала, что что-то в нашей крови наделяло нас даром, а остальные были нечувствительны к этой способности. Возможно, я ошибалась. Ходили слухи, что серафские колдуны тоже могли называться чародеями. Наверное, так оно и было. Вероятно, дар дремал в крови у многих народов в других странах, кроме Пеллии, однако он не находил своего одобрения в культуре, которая могла бы приветствовать и развивать его.
– Теодор, скажите, может ли ваша горничная принести мне иголку и нитку? – спросила я, внезапно осознав, как показать ему магию и узнать, понимал ли он свои способности.
– Неужели вы действительно хотите закончить наш романтический вечер?
Он вызвал горничную и попросил у нее швейный набор. Девушка сделала реверанс, но бросила на меня вопросительный взгляд.
– Я показываю это мужчинам, которые мне нравятся, – пошутила я.
Горничная вышла и вскоре вернулась. Я отрезала кусок белой нити и стянула с шеи Теодора пестрый шарф.
– Вы хотя бы знаете, как долго я завязывал его? – усмехнулся озадаченный герцог.
Я сделала несколько стежков по окантовке. Мои пальцы быстро создавали чару на удачу и защиту. Он с любопытством наблюдал за мной. Однако его глаза следили за иглой, а не за искрами света, которые я вплетала в ткань.
– Теодор, возьмите в руку конец, который я уже прошила.
Я передала ему шарф. Белая полоска стежков мерцала в моих глазах ярким светом.
– Хорошо. Смотрите сюда.
– Смотрю.
Голос все еще вежливый, но окаймленный раздражением. Наверное, я начинала надоедать ему своими просьбами.
– Нет, действительно смотрите. На нить. Смотрите на стежки.
– Нужно как-то по-особенному? – спросил он.
– Прекратите шутки, – нетерпеливо ответила я. – Итак, смотрите на стежки. Следите за вашими инстинктами. Что вы видите?
– Линию ваших стежков.
– Помните тот случай? – с улыбкой спросила я. – Ту ночь, когда Красные колпаки бросили камень в окно Виолы. Когда мы остановились в парке у замороженных прудов и ив.
Лицо Теодора посветлело.
– Конечно.
– Теперь подумайте о том, как вы смотрели на замерзшие водопады. Как видели звезды той ночью. Как вы смотрели… на меня.
Он посмотрел мимо меня в тускло освещенную комнату. Я поняла, что какой-то барьер в нем ослабел. Открылось новое понимание.
– Теперь посмотрите на стежки с тем чувством, с которым вы любовались мной. Посмотрите не глазами, а чем-то большим. Сердцем и душой.
Он подчинился, прищурившись. Внезапно его глаза вспыхнули, и он опустил шарф на кушетку.
– Там лучится свет, – сказал герцог, приподнимая шарф еще раз. – Теперь я вижу его. Он сплетен с каждым стежком. Это сделали вы! Вот как выглядит магия! Верно?
Он повертел в руках тонкий материал.
Изумление на его лице убедило меня – если были какие-то сомнения, – что раньше он не понимал этой способности. Прежде, будучи ребенком, он, возможно, даже занимался чародейством, не осознавая своего дара. Но сейчас великое чудо стало скучным. Интересно, можно ли развить такой навык? Я не знала никого, кто тренировался бы в зрелом возрасте.
– Когда вы играли на скрипке… Когда играли свой вариант народной мелодии, вы создавали чары.
– Это невозможно, – ответил он. – Я не делал этого. Я даже не знал, что могу сплетать чары.
– Это не очень качественная магия, – с улыбкой подытожила я. – Ваши чары иногда искрили. Вы не контролировали их. Теперь я вижу, что вы не знали, как правильно выполнять это действие.
Он походил на торговку балладами, которую я видела несколько месяцев назад на площади. Мой взгляд скользнул по руке Теодора, и я подумала о том, сколько еще людей могли вытягивать свет из пустоты.
Рот герцога все еще был приоткрыт.
– Вы можете научить меня магии? – спросил он. – Вы можете показать, как контролировать свет?
Проклятый заказ Пьорда навис надо мной, как черное небо. Смерть Нии, похищение моего брата. Все из-за моего дара. Будь я обычной швеей, моя судьба оказалась бы другой. Я не хотела нагружать Теодора такой тяжелой ношей.
Но это было не мое решение. С угрозой революции, нависшей над городом, Теодору пригодилась бы любая доступная помощь. Наложение чар могло спасти ему жизнь.
– Я попробую.
Он принял шарф из моих рук. В его кайму была вплетена защитная чара. Будь я обычной швеей, мне не по силам было бы передать этот дар. Я вообще не встретила бы герцога. Вздохнув, я склонилась к нему, чувствуя его сердцебиение и золотистый свет, который мы с ним однажды разделили.
38
На следующее утро Теодор привез меня в мое ателье. Власти действительно открыли заведение вновь. Алиса и Эмми уже ожидали снаружи. Мне пора было позаботиться о своем магазине и убедиться, что вещи остались на местах. И ждать возвращения Кристоса. В голове постоянно вертелась мысль о гибели Нии. Ее смерть была на моей совести. Мне следовало убедиться, что никто другой не пострадает из-за меня.
Несколько дней мы усердно работали. Алиса, несмотря на свою руку, еще покрытую гипсом и бинтами, старалась, как могла. В отсутствие Пенни я шила с удвоенной скоростью. Даже при всех ее стараниях Алиса могла быть только на подхвате, но Эмми оказалась лучшей ученицей, чем я ожидала. К моему удивлению,
