Но сейчас мне не хотелось об этом думать. Я мягко сжала иглу между большим и указательным пальцами и тихо выдохнула. Шов, который я сделала вчера, начал слабо светиться, но это видела только я. Казалось, нить золотистого солнечного света проходила сквозь ткань, наполняя ее сиянием.
Меня научила зачаровывать и шить моя мать. Годы насмешек галатианцев заставили ее отказаться от продаж традиционных чар. Мы едва собирали дневную выручку, пришивая ярды и ярды оборок в небольшом второсортном ателье. Несмотря на усталость, она обучала меня чародейству, пока вечер отбрасывал последний свет на потрескавшийся потолок нашего дома. Но даже при строгом обучении моей матери я не знала, как работает магия.
Я просто думала об удаче, любви или здоровье для той персоны, которой предназначался предмет. И моя нить начинала сиять. Если я сохраняла концентрацию, каждый сделанный стежок походил на слово в заклинании или на ингредиент в напитке, а вся работа представляла собой завершенные чары.
Когда все шло правильно, во мне возникало чувство радости – простое, но полное, как от детского смеха или запаха свежеиспеченного яблочного пирога… или постукивания тихого дождя по крыше дома. И хотя я устала и проголодалась после нескольких часов непрерывного чародейства, внутри меня царили спокойствие и удовлетворенность.
– Мы не отвечаем на домашние вызовы, – услышала я голос Алисы, – хотя иногда совершаем визиты к особым клиентам.
Отложив платок в сторону, я вышла в зал магазина и увидела ее за прилавком, с решительно приподнятым подбородком и руками, непреклонно сложенными на белом переднике.
Молодая женщина, ожидавшая у стойки, имела модную высокую прическу, прикрытую одной из нелепейших шляпок сезона – ее головной убор зловеще походил на пеленки. Платье выделялось бриллиантово-голубым рисунком, который я создала сама, но было явно переделано. До моей визитерши его носила менее высокая дама – корсет имел новую подогнанную вставку, а швы на плечах выглядели несколько небрежно. Это платье ей отдали, и, возможно, оно досталось девушке от хозяйки.
Передо мной стояла горничная некой благородной леди. Я остановила Алису, прежде чем она снова заговорила. Горничные часто выполняли поручения своих богатых и влиятельных хозяек.
– Чем могу вам помочь? – спросила я дружелюбным голосом.
Естесственно, первой мне ответила Алиса.
– Мисс Вочант должна понять, что мы не ходим…
Я молча хлопнула помощницу по руке и кивнула, показывая ей, что она нужна в задней части ателье. Незамедлительно!
– Прошу вас, продолжайте.
– Простите меня за визит, – сказала мисс Вочант. – Но моя хозяйка услышала хорошие отзывы о вашей работе.
– Вот как? – ласково ответила я.
Мои клиенты получают чары, только если сами попросят их. Это создает некоторую тайну. Некую интригу. Я – по своим причинам – избегаю навязывать наложение чар.
– Да. Ей нужно несколько предметов для зимнего гардероба. И большинству из них требуется ваше уникальное умение.
Мисс Вочант оказалась замкнутой девушкой. Многие горничные пугались открыто говорить о любовных чарах или о деньгах – или о том, что хотели их хозяйки.
– А кто, позвольте узнать, ваша госпожа?
– Леди Виола Сноумонт, – ответила она.
Моя челюсть самопроизвольно опустилась вниз. Леди Сноумонт была фавориткой королевы – одной из ее фрейлин и придворной художницей. Отец Виолы, Лорд Ключей, являлся магистром юстиции и военачальником. Я постаралась взять себя в руки.
– И чем я могу служить леди Сноумонт?
– Она надеется, что вы придете в следующий четверг в ее салон для консультации. Но если это невозможно…
– Я прошу прощения за ошибку Алисы.
В моей голове пробудился рой мыслей. Конечно, нехорошо делать исключения для богатых патронов… Ситуация выглядела так, словно мой магазин нуждался в помощи леди Сноумонт. Словно я из кожи лезла вон ради дорогого заказа. Но дело было в другом.
– Я не разрешаю помощницам оформлять домашние вызовы от моего имени. Я должна лично согласиться на них и сделать соответствующие распоряжения. Мы и так очень заняты.
Это подействовало самым лучшим образом.
– Вот и ладно. Я передам ваши слова леди Сноумонт. Она будет ждать вас в два часа. – Горничная понизила голос и с улыбкой добавила: – На вашем месте я не ела бы ничего до визита к хозяйке. У нее в салоне всегда много вкусного.
Я вернула улыбку и завершила беседу профессиональным кивком.
– Благодарю вас. Пожалуйста, оставьте карточку вашей госпожи.
Я подождала, пока дверь не закрылась, и радостно запрыгала по магазину.
Вечером я едва не бежала домой, во-первых, возбужденная перспективами, которые новая клиентка могла предоставить ателье; во-вторых, потому что с наступлением вечера усилилась стужа, а моя тонкая мантилья – новый модный аксессуар, упешно заменявший для покупателей зачарованные вещи, – совсем не защищала от холода.
Я прошла через Площадь фонтанов, которая отделяла жилые улицы от магазинов и ателье. Величественную гранитную колоннаду в ее центре покрывал тонкий слой снега, но дальше зеленели клумбы, менявшие свой цвет с переменой сезонов.
Квадратные белые палатки выросли как грибы на вытоптанной траве парка. Там обустроились королевские силы Его Величества. Бледно-синие мундиры солдат, такие яркие и впечатляющие на летних парадах, выглядели тусклыми и потертыми на фоне зимнего города. Проходя мимо военных, я выдохнула белое облачко пара. С тех пор как на изломе осени они здесь разместились, летние бунты сошли на нет. Облегчение в торговом районе было настолько ощутимым, что мое дело возродилось после того, как пропала угроза насилия. Тем не менее непредвиденное летнее затишье внесло свои коррективы в ожидаемую годовую прибыль.
– Кристос! – крикнула я, влетев через скрипучую заднюю дверь нашего домишки. – Кристос, ты не поверишь, какой у меня выдался денек!
Тишина, царившая в доме, поглотила мой голос, и никто не вышел мне навстречу.
«Ну, как всегда», – подумала я, потыкав угли в плите и наполнив котелок для чая. У меня произошло великое событие – наконец-то воистину знаменательное, – а Кристос ушел. Я ожидала чего-то подобного, ведь он был далек от моих заказов. Его интересовали только требования Лиги рабочих. В последний месяц я редко ставила вторую тарелку, накрывая на ужин. По сути, затихшие летние бунты заложили благодатную почву для осени, и жизнь Лиги рабочих наполнилась интенсивной деятельностью.
Я опустилась на стул, ожидая, когда вскипит вода. В кладовке оставались две краюшки хлеба и немного мяса – мне не было нужды спешить на рынок этим вечером. Я посмотрела на грубые доски стола. Он служил только нам двоим так долго, что я давно не вспоминала, что когда-то в нашей маленькой семье был кто-то еще.
В поисках работы наши родители иммигрировали из Пеллии в Галатию еще прежде, чем мы
