11

Неделя, последовавшая за демонстрацией Кристоса, оказалась очень трудной. Наше ателье работало над завершением заказов и созданием новых моделей, решая некоторые, если не все, мои тревоги о трудной зиме. Через неделю наброски для платья леди Сноумонт были готовы, и я покинула магазин пораньше, чтобы встретиться с ней, немного беспокоясь о том, насколько правильно Алиса пришьет рукава к бальному платью.

– Леди Сноумонт беседует с подругами, – сказала мисс Вочант, открыв дверь в ответ на мой звонок.

Ее накрахмаленная шапочка подходила ритмичному голосу.

– Ступайте в салон. Она встретится с вами через несколько минут.

Я улыбнулась и передала ей плащ и перчатки. Однако мое веселье являлось показным. Несмотря на то что я теперь была знакома с красивым салоном леди Сноумонт, меня по-прежнему одолевала тревога от необходимости находиться здесь. Моя одежда соответствовала платьям других леди, но я чувствовала себя мошенницей, притворявшейся гостьей, – тогда как на самом деле меня позвали сюда для работы. Какой странный контраст – лишь несколько дней назад я сопровождала на площади большую группу протестующих, а сегодня была окружена элитой Галатии.

Я задержалась на краю зала, наблюдая, как темноволосая женщина перебирает струны арфы. Бледно-зеленые взволнованные глаза музыкантши намеренно смотрели на струны, словно она видела там написанные ноты, и ее руки двигались быстрее, чем создавалась мелодия. Я пыталась понять эту милую череду звуков, но не могла.

– Маргарита просто чудо.

Я едва не подпрыгнула. Рядом со мной стояла Ниа – одна из женщин, с которыми я говорила в прошлый раз. В своих модных узконосых туфлях она ходила мягко и тихо.

– Ее музыка прекрасна, – согласилась я, не зная, что еще сказать.

– Прекрасна, и да, это ее музыка. – Ниа улыбнулась. – Она композитор, а не просто арфистка. Эту пьесу она написала сама.

Я уставилась на арфистку. Должна признаться, я испытывала небольшое превосходство перед многими собиравшимися здесь богатыми женщинами, предполагая, что они, возможно, имели талант в своих сферах, но сами не были художницами, несмотря на культурную направленность салона Виолы. Что я считалась здесь особенной персоной – и даже среди знати мне не было ровни, за таким редким исключением, как сама Виола.

Оказывается, я ошибалась.

– А вы тоже художница? – спросила я Нию.

Она засмеялась. Ее белые зубы ярко блеснули на фоне темных губ.

– Нет, я не художница.

Это было небольшим облегчением, пока она не добавила:

– Я изучаю древнюю историю и языки. Мне попались старинные пеллианские свитки, которые я уже почти перевела.

Мой рот снова открылся.

– Древний пеллианский? Ушам своим не верю. В мире, возможно, существует только пять человек, которые могут это читать.

Ниа снова засмеялась.

– Вы почти правы. Но я нахожу изучение древних языков очаровательным занятием.

Ей повезло, что она может изучать языки, подумала я. Наверное, отец потакал ее интересам. Или, возможно, женщины-ученые распространены в Объединенных Экваториальных Штатах.

– Вы пеллианка, верно? Извиняюсь за грубый вопрос.

– Никакой грубости в этом нет, – ответила я.

Мало кто из галатианцев обсуждал наследственные линии и благородные дома. Им не хватало для этого смелости.

– Но я мало знаю о древней Пеллии, – я засмеялась. Как и о современной Пеллии.

– Несколько раз я посещала пеллианский квартал. Среди современных потомков трудно найти остатки древней культуры. Хотя что тут удивляться! Галатианцы больше не жертвуют птиц небесным богам.

Она говорила так, словно ее слова была понятны каждому, а не только антикварам.

– Швея!

Еще одна женщина, которую я запомнила с прошлой встречи, присоединилась к нам. Паулина, маленькая брюнетка.

– Вы вернулись? И снова говорите об экономической теории?

Я хотела было обидеться, но Паулина вела себя вполне серьезно. Неужели ей понравилось то, о чем я говорила?

– Пока еще нет, – ответила Ниа. – Мы обсуждали пеллианский квартал и мои исследования. Знаете, самой пеллианской вещью, которую я там видела, были необычные шапочки.

– Да, – сказала я, подстраховав свой ответ, – это символ группы рабочих.

Ниа кивнула.

– Лиги рабочих.

Я не удивилась тому, что представительница хорошо начитанного салона Виолы знает их правильное название.

– Смущенно признаюсь в своем невежестве, – добавила она. – Я не верю, что они являются пеллианской организацией.

– Пеллианцы недовольны работой, которую им дают, – быстро вмешалась Паулина. Она покраснела, взглянув на меня. – Я хочу сказать, недавние иммигранты. Они считали, что Галатия в сравнении с Пеллией будет рогом изобилия. Возможно, так оно и есть, но зимой предлагаемое колчество работы сокращается.

– Так происходит не только у пеллианцев, – осторожно заметила я.

– Именно, – кивнула Паулина. – Если бы Ниа вытаскивала почаще свой нос из умных книг, она увидела бы эти шапки по всей Галатии.

– Да что вы говорите? Какой странный выбор! – Ниа развеселилась. – Форма шапок весьма не лестная. Так мне беспокоиться о пеллианцах или нет?

Я уступила ответ Паулине. Мне было любопытно, что она скажет.

– Митингуют не только пеллианцы, – согласилась со мной Паулина. – С некоторых пор они стали лишь группой, которую Лига убедила присоединиться. – Она пожала плечами. – Я даже не знала, что они присоединились к галатианцам. Что скажете, Софи?

– Нет, я так не думаю. Конечно, они не участвуют в переписи. Но признаю, меня встревожило, что во всем винят пеллианцев.

– Это было глупой точкой зрения, – ответила Паулина.

– Испуганные люди часто проявляют глупость, – спокойно сказала я.

– Ну, среди моего круга никто не обвинял пеллианцев, – возразила она, словно мнение ее круга было важнее всех других суждений.

В каком-то смысле она была права. Если бы знать не выдавили из Пеллии, никто не связывал бы официальные реакции на Лигу с пеллианским кварталом.

– Пеллианцы недовольны. Галатианцы расстроены. Провинции не удовлетворены. Кажется, не осталось места, которое можно было бы атаковать, – кроме этой Лиги, конечно. А Лига становится альянсом для всех недовольных людей.

Мне повезло, что никто не спросил моего мнения о Лиге. К счастью, Паулина сменила тему.

– Вы слышали о бунте на Площади фонтанов? Говорят, там были сотни протестующих. Солдаты едва разогнали их своими ружьями.

Мне не нравилось, что протест Кристоса обретал какой-то мифический статус.

– Не сотни. И против них вышли регулярные войска, а не стрелки.

– Вы все видели? – затаив дыхание, спросила Паулина.

Я хотела отмахнуться от нее, но Ниа слушала нас с воодушевлением.

– Да, возвращаясь домой, я наткнулась на толпу. – Учить меня врать было не нужно. – Солдат только что вызвали. На демонстрантов пожаловалась владелица местной лавки. И до того, как они появились, все выглядело довольно скучно.

– Хорошо, – не унималась Ниа. – Что они делали?

– Просто раздавали памфлеты, – ответила я, вспоминая страстный голос Кристоса. – Еще у них были флаги и плакаты, а какой-то человек произносил речь.

– Не такое уж возбуждающее зрелище, как описывают слухи. Фиона говорила, что там застрелили кого-то!

Мой живот сжался.

– Нет. Там ни в кого не стреляли. – Я замолчала, унимая тошноту. – Капитан приказал одному солдату приготовить свой мушкет к стрельбе, но… никто не стрелял.

– Хвала небесам, что с вами ничего не