не имел – удобная вещь. Как и сапоги. Просто Анисимов, конечно, давно ими не пользовался, и от него ловкости рук было ожидать трудно. А вот Самсонов… Тело не подвело. Руки ловко намотали сухую и чистую ткань на ногу. Дальше заминки тоже не было, но внутри всё же возникло удивление. Потому что сапог был, конечно, сшит на заказ, вплоть до того, что у него были разные даже голенища, но и узок он был неимоверно. Даже одеть его просто так было трудно. Для этого существовали специальные крючья, которые цеплялись за ушки на голенищах. А чтобы нога легче входила в тесное пространство, то сапог изнутри посыпали тальком. Про то, как его потом снимать, лучше вообще не думать. Классическая сцена, где господин офицер сидит на стуле, а денщик тянет с него сапог, повернувшись задом, и при этом офицер ещё и упирается ему другой ногой в зад, вовсе не выдумка, и не издевательство над денщиком. А суровые реалии жизни, потому что по-другому снять столь «элегантную» обувь просто невозможно бывает. Зато, сидела, как влитая! Короче, чего только ради «форсу» не наденешь… Ну да, портянка была чистая. И не было ни ставшего уже анекдотичным запаха, ни состояния стояния. С чего бы это? Он, как и всякий русский человек, довольно много внимания уделял чистоте своего тела. А вчера, купив билеты, успел сходить и в баньку с Василием. Времени на многочисленные заходы в парную не было, но помылись они в дорогу качественно. И одежду с собой взяли всю свежую. В том числе и смены нижнего белья с портянками. Так что ничего удивительного, что всё культурно пока что. Что-то будет дальше, когда они окажутся на фронте… Ну, да там, на природе, и запахи не так остро чувствуются. Переживём, не в первый раз.

Обувшись, он накинул китель, не застёгивая, и отправился в туалет. Который все приличные люди называли здесь не иначе, как сортир. Вагон был спальный, пульмановский, первого класса. Публика здесь была состоятельная, но свободных мест было много. Наверно людей отпугнуло известие о войне, и в Варшаву ехали только те, у кого там был дом. Ну или очень надо. В сортире Самсонов, наконец, увидел свою физиономию в зеркале. Разглядывать себя в зеркале в купе, при Василии, он поостерегся. Мало ли какие эмоции отразятся на лице. А здесь можно было спокойно изучить себя. А собственно, что изучать? Он всё же Самсонов, во всяком случае, отчасти. И прекрасно помнил, как выглядит его отражение. Рога не выросли, третий глаз не открылся. А так всё то же самое. Высокий лоб, тонкий породистый нос, большие голубые глаза, аккуратно подстриженные тёмно русые волосы, на висках почти бритые, без всяких там чёлок и бакенбардов. Местами уже изрядно тронутые сединой. Ну и борода с усами конечно. Причём не бородка, а именно борода. Почти лопатой, только коротковатой. Он задумчиво почесал её, вспомнив почему-то про бич всех войн – вшей, и решил в ближайшем же будущем избавиться от этой пышной растительности на лице. Но конечно не здесь в поезде. Бритьё опасной бритвой в раскачивающемся вагоне может стоить если не жизни, то, во всяком случае, поцарапанной физиономии. Подождём до Варшавы. Интересно, это чьё решение – Самсонова или Анисимова? Или совместное, исходя из анализа знаний о будущем? Впрочем, не важно. Унитаза здесь, кстати, не было. Нужду справляли в дырку на полу, которая закрывалась специальной заслонкой. Конечно не сквозную, чтобы людям не задувало во все щели во время движения поезда. Там был какой-то хитрый извилистый ход. Заслонка закрывалась специальным рычагом. Вымыв руки и лицо, он вытер их полотенцем и пожалел о отсутствии зубной пасты. Хотя какой-то порошок у него с собой был в чемодане, он просто забыл его взять с собой. Ладно, потом почистим свои клыки…

Поезд ехал по Малороссии, за окном мелькали колосящиеся хлебом поля, села утопали в садах, а на станциях толпились резервисты с вещмешками, ещё одетые в гражданское, но уже спешно собираемые со всей округи для отправки в районы формирования частей. Огромная страна собиралась с силами, чтобы вступить в страшную войну, доселе невиданную человечеством. А Александр смотрел на неё из своего купе, прокручивая в голове все известные факты, и мучительно думая, как избежать той участи, что уготована ему и его армии. То, что изменить основные планы ему не под силу, он был уверен. Остаётся только маневрировать на месте, любой ценой сохраняя армию. Он бесконечно взвешивал различные варианты, напрягал свою память, пытаясь выудить из неё как можно больше информации. Но становилось только хуже, потому что часть этой информации была из художественной литературы, которой полностью доверять было бы, по меньшей мере, опрометчиво. Писатели они такие – ради красного словца, не пожалеют… вообще никого. Да и так называемые исторические источники, справочная литература – тоже не безгрешны. Тут замолчали, там акцентировали внимание, а там вообще сослались на мнение очевидца, который был, тем не менее, крайне пристрастен. Но продолжал думать, весь день, погружённый в свои мысли, иногда отвлекаясь на рассуждения о том, кто же он теперь такой, и почему с ним всё это происходит…

В Киеве произошла большая задержка. Состав долго стоял где-то на подходах к станции, и Самсонов уже подумывал начать искать начальника поезда, как всё же дали зелёный свет. По большому счёту, железнодорожники пропускали поезда, следующие по назначению, а вот новые отменяли. Потом была задержка в Сарнах, немного постояли в польском Люблине, забитом войсками для австрийского фронта, но и там поезд пропустили. И, в конце концов, вечером четвёртого августа Самсонов добрался до Варшавы. Город, в котором он столько лет прослужил, встретил его бурлящей толпой и шумом. Сразу бросалось в глаза, как много стало военных. Выйдя на улицу, Самсонов взял извозчика, и отправился навстречу своей судьбе…

Глава 2

Поблагодарив извозчика по-польски, Самсонов вышел из пролётки напротив помпезного особняка генерал-губернатора. Велел Василию ждать снаружи, а сам направился мимо часовых, взявших под козырёк, внутрь. Там царила суета. По обширному холлу сновали туда-сюда люди, кто-то входил, кто-то выходил. Лица людей были озабочены. Самсонов прекрасно помнил, где находятся губернаторские апартаменты, если только за прошедшие семь лет здесь ничего не переделали, что вряд ли. А потому, не обращая ни на кого внимания, направился вверх по широкой лестнице на второй этаж. Генерал-губернатор заседал в конце коридора, где также был пространный холл для ожидающих своей очереди посетителей. По-прежнему не глядя по сторонам, он всё так