Мия всмотрелась в пламя – в пламя впереди и позади.
– Во мне воюют две половинки. И победит та, которой я помогу.
Мия еще долго смотрела на камин. Как язычки пламени поглощали все вокруг, оставляя только дым и пепел. Гадая, не так ли живет она сама. И не будет ли это единственным, что останется, когда все закончится.
Мия повернулась к Трику и встретилась с ним взглядом.
– Почему ты так смотришь на меня? Скажи что-нибудь!
– ЧТО МНЕ СКАЗАТЬ? ЧТО Я ПОНИМАЮ? ЧТО Я ПРИНИМАЮ ПОРАЖЕНИЕ?
Юноша покачал головой, всматриваясь в ее глаза.
– ТЫ ГОВОРИШЬ, НЕЛЬЗЯ СОХРАНИТЬ ТО, ЗА ЧТО НЕ БОРЕШЬСЯ? РАДИ ТЕБЯ Я ОКУНУЛ РУКИ ВО ТЬМУ МЕЖДУ ЗВЕЗД, МИЯ. Я ОТВЕРНУЛСЯ ОТ СВЕТА И ТЕПЛА И ПРОЛОЖИЛ СЕБЕ ПУТЬ ИЗ БЕЗДНЫ. И СДЕЛАЛ ЭТО НЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ЛЮБЕЗНО ОТОЙТИ В СТОРОНУ И НАБЛЮДАТЬ, КАК ДЕВУШКА, КОТОРАЯ УБИЛА МЕНЯ, ЗАБИРАЕТ ДЕВУШКУ, КОТОРУЮ Я ЛЮБЛЮ.
– Ну, у тебя нет выбора.
– НЕУЖЕЛИ?
Он повернулся к ней, и Мия ощутила его желание. Высеченное в линиях его губ. Тлеющее в его взгляде. Медленно, как века, и длительно, как годы, Трик поднял руку к ее лицу. Мия напряглась, но не отпрянула, ее челюсти сжались от прикосновения его пальца к шраму на ее щеке. Трик впитал в себя жар очага, что лишь усилило румянец жизни на его коже, его ласки были теплыми, как камин. В животе Мии вспорхнули бабочки, губы приоткрылись, дыхание ускорилось.
– Не надо… – предупредила она.
– ПОЧЕМУ? – прошептал Трик.
– Потому что я так сказала.
– ОДНАКО ТЫ НЕ ОТВОРАЧИВАЕШЬСЯ.
– Никогда не отводи взгляд, Трик.
– СКАЖИ, ЧТО НЕ ЛЮБИЛА МЕНЯ, МИЯ.
Его ладонь спустилась ближе к губам, и хоть она понимала, что должна немедленно это прекратить, каждый сантиметр ее кожи будто воспламенялся от его касаний.
– СКАЖИ, ЧТО БОЛЬШЕ НЕ ЛЮБИШЬ МЕНЯ.
Трик шагнул ближе и поднял вторую руку к ее лицу. Вблизи Мия ощущала пламя внутри него, этот темный не-огонь, горящий в его сердце. И как бы это ни было странно, как бы ни было неправильно, ее манило к нему. Притягивало словно магнитом. Будто она тонула в нем. В могуществе богини – Темной Матери, которая породила осколок бога внутри нее: безграничной, как небеса, глубокой, как океан, и черной, черной, как сердце, грохочущее в ее груди. Мия думала, что его черные глаза опустели, но в такой близости, в этой опасной, чудесной близости, она увидела, что они полнятся крошечными огоньками света, будто звездами, усеивавшими занавес ночи.
«Как красиво».
– РАДИ ТЕБЯ Я ОТВЕРГ САМУ СМЕРТЬ, – выдохнул Трик, наклоняясь еще ближе. – НО, ЧТОБЫ БЫТЬ С ТОБОЙ, Я БЫ УМЕР СНОВА. УБИВАЛ БЫ. СОРВАЛ БЫ ЗВЕЗДЫ С НЕБЕС И СМАСТЕРИЛ ТЕБЕ КОРОНУ. ТЫ – МОЕ СЕРДЦЕ. МОЯ КОРОЛЕВА. Я СДЕЛАЮ ВСЕ – ВСЕ, ЧТО УГОДНО, – ТОЛЬКО ПОПРОСИ, МИЯ.
Он взял плащ и начал медленно, сантиметр за сантиметром, стягивать его с ее оголенных плеч.
– ПОПРОСИ МЕНЯ ОСТАНОВИТЬСЯ.
Она не могла. Богиня, она не могла позволить этому случиться. На задворках сознания вспыхивали мысли об Эшлин, но в ее груди, между бедер, горел более мрачный огонь. Мия не знала, было ли дело в их темной связи, в его новой неземной красоте или просто в тоске по возлюбленному, который, как она думала, был навеки утерян, а теперь стоял перед ней, словно его изваяла сама Ночь. Но, глядя в глаза Трика, на мягкий изгиб приоткрытых губ, она осознала, что хочет его.
Да поможет ей Богиня, но она хочет его…
Плащ скользнул на пол.
– ПОПРОСИ МЕНЯ ОСТАНОВИТЬСЯ.
Но Мия этого не сделала. Не произнесла ни слова. И Трик поцеловал ее, заключая в свои крепкие объятия, и она забыла, как дышать. Ее ладони задвигались по собственной воле, поглаживая его гладкие и твердые руки, плечи. Трик оторвал ее от пола, и Мия обхватила его ногами за талию, скрестив щиколотки на пояснице. Они были так поглощены поцелуем, что могли в нем утонуть. При соприкосновении их языков по спине Мии прошла волна дрожи, от тепла камина и темного пламени внутри Трика на ее коже выступили мурашки. Его губы были такими же мягкими, как раньше, тело – таким же теплым. На вкус он был как дым, и от него пахло горящими осенними листьями. Трик оторвался от ее губ, чтобы прочертить пламенную дорожку из поцелуев от ее щеки к шее, и Мия вздохнула.
«Я не могу…»
Трик спустился ниже, к ключицам, его губы одновременно источали лед и пламя. Когда он достиг груди и прильнул к ее затвердевшему соску, подразнивая его языком, кожа Мии словно воспламенилась, темный огонь в ее груди и между ног загорелся еще ярче. Мия вздохнула и запрокинула голову, запуская пальцы в темные дреды и напористо прижимая Трика ближе. Затем почувствовала, как он легонько укусил ее, да, да, ее голова закружилась, дыхание участилось, в животе запорхали бабочки.
«О Богиня… Этого нельзя допустить».
Трик опустился на волчьи шкуры и без усилий потянул Мию к себе, по-прежнему обхватывающую его ногами. Камин рядом с ними засиял ярче. Мия, уже полуголая, оказалась сверху, ее язык скользнул ему в рот, его руки схватили ее за талию. Богиня, как же она хотела облизать его. Трахнуть его. Чувствуя под руками пульс Трика, она заерзала на невозможной твердости у него в паху и провела пальцами по ямкам и впадинкам мышц на его груди, спускаясь к животу. Они одновременно застонали, бедра Мии задвигались по собственной воле, сгорая от желая ощутить его, преодолеть эту незначительную преграду между ними. Похоть внутри нее жаждала тьмы внутри него. Истинотемный голод, порожденный беспросветной чернотой – такой бескрайней и пустой, что Мия гадала, сможет ли он когда-нибудь ее по-настоящему заполнить. Но, Богиня…
О, милосердная Богиня, как же ей хотелось, чтобы он хотя бы попробовал.
Мия терялась в нем. В ощущениях, вкусах, знакомых контурах, вырезанных заново Матерью Ночью. Она захлебывалась желанием, изнывала от его касаний, хотела забыться и вспомнить и хоть на крошечную секунду просто насладиться моментом, потеряться внутри него, с ним внутри нее.
Потеряться…
«Лучше любить и потерять…»
«Тот, кто это сказал, никогда не любил так, как я люблю тебя».
Она услышала эти слова в своей голове.
Вспомнила взгляд в глазах девушки.
Ее девушки.
«Во мне воюют две половинки».
Его руки на ее теле, его губы на ее коже.
«И победит та, которой я помогу».
– Нет, – прошептала Мия.
Трик сел, его пальцы гладили ей спину,
