Корабль сотрясался и раскачивался, пока они переходили по коридору в ее каюту. Мия постучала в дверь и заглянула внутрь. Эшлин лежала в гамаке, уставившись в потолок, ее лицо выражало обеспокоенность. Но, увидев Мию, она улыбнулась, откинула одеяло и протянула руки.
– Иди ко мне, красавица.
– Оденься! – прошипела Мия. – Йоннен будет спать с нами.
– Серьезно? – Эш нахмурилась и осмотрелась. – Вот дерьмо. Ладно, дай мне минутку.
Мия завела брата в каюту, а Эш скатилась с гамака и отвернулась от двери. Мальчик чинно сложил перед собой руки и украдкой бросал полные любопытства взгляды на татуировку на спине Эшлин, пока та наклонялась за сорочкой и надевала ее на голое тело. Мия сняла мокрые штаны и рубашку и осталась в относительно сухой сорочке. Забравшись в гамак к Эш, она укрылась одеялами и подозвала Йоннена.
– Не бойся, все хорошо.
Мальчик явно чувствовал себя неуверенно, но поскольку страх продолжал наступать ему на пятки, поплелся к гамаку и залез Мие на руки. Она накинула второе одеяло ему на плечи и скривилась, когда он заворочался, упираясь в нее своими тощими локтями и коленками. Когда Йоннен наконец устроился поудобнее, Эклипс свернулась у ног Мии и вздохнула во мраке.
– …Вместе…
Мия обняла одной рукой брата, а другой – возлюбленную. Эшлин прижалась к ней – их тела идеально подходили друг другу – и выдохнула в волосы Мии. Та поцеловала ее в лоб и, после небольшой паузы, рискнула поцеловать макушку Йоннена. Мальчик никак не отреагировал – разве что дышать стал легче, и его маленькое тельце немного расслабилось.
Мия полагала, что это неплохое начало.
Она тяжело вздохнула. В ее объятиях лежали двое людей, которыми она дорожила, пожалуй, больше всего на свете. Центр ее мира. Ее семья. То, ради чего она боролась и истекала кровью все это время. Рискуя всем и вся.
И раз уж она убивала ради этого, пожертвовала всем в своей жизни…
«Смогу ли я и жить ради этого?»
Мия посмотрела в потолок.
Представляя озеро столь гладкое, что оно походило на небо.
Глядя во мрак над головой и представляя там бледный сияющий шар.
Прислушиваясь к песне бури.
И гадая.
Глава 17. Отбытия
Они чудом добрались до Галанте.
Шторм бушевал целую неделю, и хоть ни одна молния так и не коснулась взрывчатки в недрах «Девы», океан делал все возможное, чтобы отправить их в могилу. Шестеро членов экипажа ушли на дно, сметенные с палуб или такелажа. Паруса на грот- и бизань-мачте порвало так, будто они были сделаны из гнилой мешковины, фок-мачта чуть не сломалась у основания. Все это время Клауд Корлеоне стоял у штурвала, как если бы только его сила воли могла удержать корабль на плаву. Но Мия подозревала, что дело не в капитане, а в юноше на палубе, который так отличался и от мертвых, и от живых.
Он не покидал носа корабля на протяжении семи перемен. Его губы произносили беззвучные молитвы к Матери, прося ее воззвать к своим близнецам, прося о передышке, о пощаде, о тишине. Мия не знала наверняка, прислушалась ли Ная, а если да, прислушались ли к ней дочери, но когда «Дева» приплыла в гавань Галанте, – вся потрепанная и рваная, но все же несломленная, – девушка поднялась к носу корабля и облокотилась на перила рядом с Триком.
Он упирался черными руками в дерево, его лицо обрамляла завеса из мокрых дредов. Ветер по-прежнему рвал и метал, морская вода пенилась и бурлила, дождь моросил тонкой серой пеленой.
Трик был все так же мрачно красив: кожа гладкая и бледная, глаза черные, как уголь. Но Мия могла поклясться, что он был уже не таким бледным. Что на его коже проступил слабый румянец жизни. Что его движения стали бодрее. Эшлин рассказала ей об этом, когда они остались наедине, – о том, что, чем ближе была истинотьма, тем… живее выглядел Трик. Это казалось каким-то темным колдовством, о котором она ни разу не слышала и не читала, но Мия полагала, что в этом есть определенный смысл. Если сила Ночи вернула Трика к жизни, логично, что он выглядит живее с ее приближением.
Девушка гадала, кем именно он стал. Думала о его магике и загадке существования. И сколько в нем будет от былого Трика, когда солнца наконец погаснут.
– ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? – спросил он, покосившись на нее.
– Просто смотрю.
Трик кивнул и повернулся к белой жемчужине, открывшейся перед ними – гавани Галанте. Город портов и церквей был любопытной смесью лиизианского и итрейского архитектурного стиля – высокие минареты, изящные купола, крыши плоские с садиками или двускатные терракотовые. Улицы заполняли сотни тысяч жителей, над волнами, объявляя время, раскатывался звон соборных колоколов. Мия восемь месяцев служила в местной часовне Красной Церкви под руководством епископа Златоручки и знала город, как пьянчуга бутылку.
– Здесь мы и встретились, – сказала она. – Ну… в смысле снова. Если не ошибаюсь, я как раз убила сына сенатора.
– Я ПОМНЮ. НА ТЕБЕ БЫЛО КРАСНОЕ ПЛАТЬЕ. И БОЛТ В ЗАДНИЦЕ.
Мия ухмыльнулась и откинула выбившиеся на ветру пряди.
– Не лучший момент в моей жизни.
– КАК ПО МНЕ, ТЫ ВЫГЛЯДЕЛА ЛУЧШЕ ВСЕХ.
Улыбка сошла с ее губ. Между ними, подобно ширме, повисла неловкая тишина. В небе пролетела одинокая чайка, издавая горестную трель.
– Ты… – Мия покачала головой и попыталась сменить тему. – То, что ты сказал во время грозы, про Леди Океанов и Леди Бурь… это правда? Что они… знают?
– У ТЕБЯ ЕСТЬ КРЕМНЕВЫЙ КОРОБОК?
Мия слегка опешила от столь странного вопроса.
– Ну да.
– ДАЙ ЕГО МНЕ.
Она потянулась в карман штанов и достала небольшой коробок из полированного металла. Простое устройство: кремень, фитиль и аркимическое горючее. На рынке такой можно купить за два священника.
– Только не урони, ладно?
Трик взял коробок в свои чернильно-черные руки и секунду возился с кремнем. Когда-то эти пальцы были ловкими, гибкими и быстрыми, как кошки. Сердце Мии ухнуло вниз от еще одного напоминания, что, несмотря на свою красоту и приближающуюся истинотьму, сейчас, под этими солнцами, юноша не был прежним. Но через мгновение он зажег огонь и поднял коробок к ней.
Вокруг завывал ветер и лил дождь, тоненький язычок огня должен был мгновенно погаснуть. Но когда Трик поднял его между ними, Мия увидела, что огонек мерцает и растет, источая жар. Невзирая на дующий ветер и бурю позади, пламя тянулось к девушке. Будто…
…будто хотело обжечь.
– ЛЕДИ ЗЕМЛИ ПО-ПРЕЖНЕМУ ДРЕМЛЕТ, КАК И ВЕСЬ ВЕК, – сказал Трик. – НО ПОКА ТЫ ИЩЕШЬ КОРОНУ ЛУНЫ, БУРЯ, ОКЕАН И ОГОНЬ БУДУТ ТВОИМИ ВРАГАМИ. ОНИ ПАПИНЫ ДОЧКИ, МИЯ. ИХ РАСТИЛИ В НЕНАВИСТИ К МАТЕРИ И К БРАТУ. А СЛЕДОВАТЕЛЬНО, И К ТЕБЕ.
Наблюдая, как пламенный язычок тянется к ней, извиваясь и мигая, Мия ощутила, что ее живот постепенно
