Как всегда, она была похожа на Алинне Корвере. Но Мия знала, как знаешь только во сне, что это не ее настоящее лицо.

И, как всегда, в другой части этой бесконечной серости их ждал ее отец и сестры.

Он был облачен во все белое, такое яркое и ослепительное, что у Мии заболели глаза. Но она все равно смотрела на него. Он смотрел на нее, пока они с матерью подходили ближе, своими тремя глазами – красным, желтым и гол…

– Нет, – сказала Мия.

«Нет, хватит с меня».

В ее голове раздался голос Мечницы.

«Попробуй в следующий раз. Захвати власть над сном и преврати его в то, что пожелаешь. В конце концов, он принадлежит тебе».

И Мия остановилась. Отмахнулась от образа ее отца в белоснежной тоге. Она все же находилась в Тихой горе – месте, где грань между реальным миром и Бездной тоньше всего. Если она хочет поговорить, понять, узнать, то это ее шанс. Девочка сжала ручки в кулаки. Изменила сон и захватила над ним власть. Окружавшая ее сцена будто сопротивлялась, камень/стекло/лед покрылся рябью, как поверхность пруда. Но это ее место. Ее разум. В реальном мире она никому не позволяла управлять им, ни разу за всю жизнь.

Так с чего, ради бездны, тут должно быть иначе?

Образ ее отца и сестер зарябил, а затем и вовсе исчез. Девочка осталась наедине с Матерью Ночи в этой бескрайной пустоши, на границе Бездны и реального мира. Богиня посмотрела на свою дочь, в черноте ее глаз сияла россыпь миллиона крошечных звезд. И тогда девочка перестала быть девочкой. Она была чемпионом «Венатус Магни». Королевой Мерзавцев. Леди Клинков.

Войной, в которой не победить.

– Ладно, – сказала Мия. – Нам нужно серьезно поговорить.

Ная всматривалась в нее. Казалось, прошел ледяной век.

– Говори, дитя, – наконец ответила она.

– Слушайте, я понимаю, как вам было сложно все это устроить. Понимаю, что вы хотите выйти из своей тюрьмы и вернуть сына. Но вы тоже должны понять: мне не очень-то хочется умирать ради этого.

Мать наклонила голову, в ее голосе послышались нотки грусти.

– Ты боишься.

Девушка покачала головой.

– Хуже. Я люблю.

– Ты отрицаешь свою сущность?

– Нет. Вот моя сущность. Я не герой. Я мстительная, эгоистичная сука. И никогда не притворялась никем другим. Если вам нужна была спасительница, возможно, вам стоило выбрать девушку, которая верит, что этот мир заслуживает спасения.

Темная Мать наклонилась и посмотрела ей прямо в глаза.

– Что ж, давай тогда поговорим о мести, малышка, – сказала она, поднимая перекошенные весы между ними. – Из ревности и страха мой муж убил сына, пока тот спал. Я всегда повиновалась ему и лишь единожды ослушалась. И даже тогда – из любви к нему. За этот грех он изгнал меня в Бездну. Уничтожил магику на земле. Убил свет в ночи.

– Мой отец пытался убить меня десятки раз, – Мия пожала плечами. – Может, вашему сыну стоило вставать пораньше.

Мать моргнула бесконечно черными глазами. В них бурлила невероятная ярость. На секунду образ Алинне Корвере задрожал, будто не мог больше удерживать свою форму, и в это мгновение Мия увидела, что скрывалось за ним. Чудовище, которое она видела в книгах в детстве – ужас, о котором вещало духовенство Аа со своих кафедр. Не Мать Ночи и даже не Леди Благословенного Убийства. А бесшумную пустоту между звездами. Бесконечную черноту в конце жизни.

Пасть.

С щупальцами, глазами, когтями и распахнутыми слюнявыми ртами. Широкая, как бесконечность. Черная, как вечность. Но дрожь прекратилась, тьма отступила, и девушка вновь смотрела на лицо своей матери. Тонкие черные губы. Твердые черные глаза. Лицо Алинне Корвере – женщины, которая отчитывала ее в детстве, отправляла в кровать без ужина, велела ей никогда не отводить взгляд, никогда не бояться и никогда не забывать.

– Ты оставишь мир в руках тирана? – спросила Богиня.

– Нет. Я убью тирана. Но я не смогу это сделать, если я буду мертва.

Мать нахмурилась.

– Я говорю не о твоем жалком императоре. Я говорю о Все…

– Я знаю, о ком вы говорите. – Мия уперлась руками в бока. – Слушайте, мне жаль. Я понимаю, что Аа ужасно поступил с вами и вашим сыном. Но не могла бы ваша ебнутая семейка сама разобраться со своим дерьмом? У меня и со своей семьей проблем по горло.

Образ Матери вновь покрылся рябью, звезды на ее платье замерцали от возмущения.

– Это важнее твоих ничтожных смертных проблем, дитя.

– Ну, очень жаль, что вам нужны мы, ничтожные смертные, чтобы исправить все за вас.

– Я – богиня. До света, до жизни, была лишь тьма. Я – начало и конец. Я – первое божество. И я не потерплю отказа.

– Не хочу вас оскорбить, но я вас не боюсь. Вам потребовались годы и все ваши силы, чтобы всучить гребаную книгу в мои руки и проникнуть в мои сны. Вам нечем мне угрожать. Придется меня убедить.

– Это твоя судь…

– Избавьте меня от этого, – девушка подняла руку. – Я не рабыня вашего предназначения. Я иду по собственной дороге. Совершаю собственные ошибки. Возможно, эта одна из них. Но она принадлежит мне. Потому что это мой гребаный выбор. Моя жизнь. Моя судьба.

Голос Матери наполнился печалью и злостью.

– Тогда ты такая же эгоистичная, как Клео.

Девушка шагнула вперед и всмотрелась в эти пылающие глаза.

– Я думала, что всю жизнь буду одна. Думала, что никогда не обрету счастье. Что ж, теперь оно у меня есть, и я хочу его сохранить. Если это эгоизм, то я буду эгоистичной. По крайней мере, тогда в моей жизни будет любовь. И идите вы на хрен со своими попытками лишить меня ее.

Облик Наи вновь задрожал, под поверхностью промелькнул истинный ужас ее сущности. Чернота ее платья стала такой насыщенной, что Мия боялась упасть в нее и утонуть.

– Ты смеешь так со мной разговаривать?!

Девушка сцепила зубы, но стояла на своем.

– В этом разница между мной и большинством.

Мия посмотрела под ноги. Там, в зеркале под ней, увидела мальчика, вырезанного из тьмы. Его кожа была черной, как истинотьма. Вдоль тела и макушки извивались язычки темного пламени, словно он был горящей свечой. За спиной раскрывались черные крылья, а на лбу проступал идеальный шар.

Бледный, как лунное сияние.

Мия вновь посмотрела в глаза Богини.

– Я сочувствую ему, правда. Мне знакома ненависть к отцу. Но я смогу вернуть брата и без вашей помощи. Вы мне не нужны. Так что назовите мне причину, по которой я должна вам помочь. Не какую-то хрень о судьбе или справедливости. А причину. Или сами разбирайтесь в собственном гребаном замужестве.

Девушка развернулась на каблукахх.

– Тем временем я отправляюсь спать.

Ночь будто окаменела и наблюдала, прожигая Мие спину, как