Снова в ответ только кряхтение раненого.

– Я ща гранату кину! – Сталкер выудил из кармана «лимонку», не меняя позы и не убирая обрез.

– У тебя их там что, ящик? – вдруг послышалось изнутри. Знакомый голос, который Треш запомнил хорошо.

– Ну, как раз твоя «эфка» с растяжки. Видать, пацан ставил! Аж смешно.

– А-а, вона как?! Значит, не ошибся Мамонт в тебе, послав за мной. Не ошибся-я! Недаром тетя за амбаром… Из того портала в полном прикиде вылетел. Богатая на тебе снаряга была. На такую вольному сталкеру не заработать!

– Ты долго песни петь будешь? Выползай, крыса. И не юмори тут, вмиг башки лишишься. – Треш уже начал уставать.

Ему и правда очень хотелось отдохнуть. Переодеться, плотно покушать, принять антидот после питья из речки и купания в ней. Привести в чувство Ростика, повязать Шрама и вернуться на базу. «Хотя… А стоило ли возвращаться, чтобы быть прощенным Мамонтом и получить его благословение? Вернуть его сына можно и не заходя в «Ессентуки». А Шрама отправить к праотцам сразу после получения инфы, а не водить за ручку в такую даль».

Сбежавший предатель, видимо, тоже гонял подобные мысли, потому как проявил себя:

– А с чего мне верить, что ты вернешь меня живым Мамонту?

– А с чего мне вообще говорить с тобой, с гранатой в руке? – парировал сталкер.

– Ну-у… Хотя бы потому, что я многое знаю, – промолвила тьма вагончика и уже кому-то на полу добавила: – Слышь ты, мясо, харэ вопить тут, заткни хлебало, иначе его заткну я. Дай с деловым челом поговорить. На кону моя жизнь.

Стоны раненого тотчас прекратились, но боли его явно от этого не окончились. Треш присмотрел бочку, рванул к ней, ногой толкнул в сторону. Получилось какое-никакое укрытие, ведь от хитроумного матерого преступника стоило ждать любого подвоха. У него там оружия – мама не горюй. Но угол нахождения бочки не позволял стрелять Шраму, не высунувшись при этом из дверного проема. А вот выбросить гранату он мог.

– У нас не деловые переговоры, Шрам, – сказал сталкер, занимая позицию за бочкой, приготовив гранату, обрез и нож, ежеминутно оглядываясь и лихорадочно строя план дальнейших действий. – У нас только твоя патовая ситуация. Кореша твои дохлые. После того, что я увидел, они еще легко отделались. Пусть эта «филейка» станет последним, что пригодится тебе в предсмертных судорогах. В пасть твою крысиную запихаю… уже твоему трупу, чтобы аскариды не заползли через рот, нехай через другие отверстия лезут в тебя.

– Фантазер! Ты меня называла-а… – спел Шрам голосом, похожим на одного давнишнего певца эстрады. – Чего такой грубый и злой?

– А мне твоя связь с садистами и извращенцами все объяснила. Тебе, киднепперу, предателю и убийце, участь уготовлена такая же.

– А ты не убийца, мил человек? – хохотнул из темноты Шрам, но как-то напряженно, нервно. – Ты скольких убил в своей жизни?! Все были плохишами? Или все же заслуживали суда, снисхождения, перевоспитания?

– Я не считал. Но ты, похоже, очередным станешь. Сто пятым или сто шестым, не помню. Выходи. Оружие бросай вперед. Левой рукой, двумя пальцами. Пошел.

– А уговор? А условия? А если я белый флаг выброшу? Ты выстрелишь?

– Только в руку с флагом, чтоб картечью по локоть оторвало. Какие еще условия? Оно одно – ты выползаешь из норы этих отморозков, я решаю дальше, как с тобой быть.

Наступила минута молчания. Снова застонал бандит, но после смачного шлепка затих. Похоже, навсегда.

– Убираешь свидетелей своих связей с этими сволочами? Но я-то все видел! Жду. И не смей выкинуть какой-нибудь финт, сам пойдешь полуфабрикатом в «мангал». Считаю до трех. Раз…

– Как это мило! Как в кино. Чо так быстро?

– Два.

– Черт. Выхожу-выхожу. Но учти, убьешь меня – ничего не узнаешь про девку свою.

– Три-и-и…

– Иду-у я, иду!

Треш напрягся, уже предвидя возможную выходку коварного преступника. И действительно, из дверного проема показалась рука, метнувшая гранату, в которую сталкер влепил сноп… дроби. Да, в третьем патроне оказался заряд дроби под номером четыре, который порядком нашпиговал кисть и предплечье бандита свинцом. Шрам взвыл и отпрянул вглубь вагон-дома вместо того, чтобы вырваться наружу и сразу вбок и вниз, под строение, как было им задумано.

Граната шмякнулась о бочку и упала перед ней, а Треш, выпустив из рук пустой обрез, уже сделал кульбит и рухнул в кусты крапивы позади своего укрытия. Взрыв наполовину искорежил бочку, отскочившую вслед за сталкером, осколки впились в нее, остальные разлетелись вокруг. Треш кувыркнулся еще раз, но уже в сторону, раскрыл зажмуренные глаза, борясь не столько с ожогом крапивы и ударом бочки о плечо, сколько с легкой контузией. И бросился к вагончику, на ходу хватая с земли нож.

– Стреляю-ю! – больше для отвода глаз крикнул сталкер в сторону от направления движения, чтобы сбить с толку матерого противника.

Шрам, среагировав на голос неприятеля, выбросил еще одну гранату, завидев которую Треш нырнул под вагон-дом. Вляпавшись в мерзкую слизь, он сморщился и заткнул уши. Взрыв не заставил себя ждать. По стенкам вагончика сыпануло осколками и комьями земли, сталкер вскочил и, поскользнувшись, рванул к сараю, где лежал мертвый бандит. Ведь у него в руке оставался пистолет, который надо было сразу прихватить тогда. «Олух царя небесного!»

Треш в несколько секунд обернулся до барака и обратно, заметив удаляющегося Шрама. Выстрелил два раза ему вслед, получил в ответ очередь из «Гадюки», кинулся вбок, снова обратно. Присел, выстрелил. Услышал вскрик. Опустил ствол Макарова чуть ниже и еще два раза пальнул на уровне ног беглеца. Кувырок, уход с позиции и дугой вокруг вагончика.

Взял он Шрама у импровизированного шлагбаума – длинной жерди со стальной проволокой на конце и мешком песка в качестве противовеса. Ковыляющий бандит оглядывался назад, постреливая в куст боярышника и метровую крапиву, где мог прятаться следопыт. А тот выскочил с тыла, возникнув буквально из ниоткуда, весь в степной пыли и колючках.

– Я ж… сказал… не юмори… – задыхаясь, шипел Треш, ловко орудуя над противником.

Легкий пинок в раненую икроножную мышцу, подсечка, удар