Меня пронзает страх, ладони покрываются потом. Я хочу рассказать ей достаточно только для того, чтобы она поняла, насколько я испорчена, однако боюсь, что плотина прорвётся, и я погублю воспоминаниями нас обеих. Сделав медленный вдох, начинаю:

— Ко мне подошёл мужчина на улице, сказал, что потерялся. Он хотел дать мне карту, где было отмечено место, в которое ему нужно попасть, и попросил показать ему, где он сейчас находится. Я пошла вместе с ним к его машине, и тут он достал пистолет. Тогда я попыталась убежать, однако он догнал меня и ударил пистолетом по голове.

Мама ахает, прижимая руку ко рту, и я сжимаю её руку в своей, пока слёзы катятся по её лицу.

— Не переживай, меня осмотрел хороший врач, и от удара остался только небольшой синяк.

Я не говорю маме, что никакого врача не было и в помине, и что я постоянно теряла сознание после того удара. Я не помню, как попала в Колумбию, кто был со мной, и что вообще со мной делали.

В ответ мама осторожно кивает. Я вижу, как отчаянно она хочет поверить в мою ложь.

— А потом? — спрашивает она тихо.

— Потом меня отвели к мужчине, которого звали Марко, и он сказал мне, что я — первая в его Коллекции. В то время я понятия не имела, что это значило, но вскоре обо всём узнала.

Замолкаю, оценивая реакцию мамы. Её глаза стали чуть шире, чем мгновение назад, а губы теперь сомкнуты. Руки её сжаты в кулаки.

— Через два месяца после похищения я встретила трёх женщин: Эллисон, Донну и Келли. Нас перевезли в дом, располагающийся в джунглях. Марко сказал, что теперь мы будем жить здесь. Раз в месяц нас привозили в какое-либо секретное место и выводили на сцену. Там нас продавали на ночь тому, кто предлагал наивысшую цену.

Встав с кровати, мама подходит к моему старому комоду, стоящему в углу, и крепко держится за него, всхлипывая.

Я тоже встаю, безумно желая утешить её, но заставляя себя оставаться на месте.

— Мам, пожалуйста, — умоляю я. — Пожалуйста, не расстраивайся. В большинстве случаев меня никто не покупал.

Ложь. Меня покупали каждый раз.

Успокоившись, она смотрит на меня.

— А в те разы, когда тебя покупали?

Мой желудок сжимается, а сердце ощущается, словно камень в груди.

— Это было неприятно, но всё в прошлом. Теперь я дома. Мы можем сконцентрироваться на настоящем и перестать копаться в прошлом. Я понимаю, что тебе нужно знать, но посмотри на меня: я в полном порядке, — я развожу руки в стороны, чтобы показать, что с внешним видом у меня всё хорошо. — Я здорова, и я дома.

— Но твои глаза, Эм, они пусты, и это безумно меня пугает. Каждое выражение, которое было на твоём лице с того момента, как мы встретились, было фальшивым. Не думай, что я этого не вижу. Я твоя мать. Ты, может, и считаешь, что хорошо скрываешь свою боль, свои страдания, но это не так. Я всё вижу.

Вскинув голову, я чувствую, как сердце начинает биться быстрее. Такого ответа я не ожидала. Она видит меня насквозь. Я даже не могу защитить свою семью от этой долбаной Коллекции.

— Я не стану давить, Эм, просто знай, что я здесь для тебя. Я готова разделить твою ношу. Поделись ею, малышка, чтобы хоть немного отдохнуть, — произносит она дрожащими губами.

— Не могу, — шепчу я в ответ.

Разве она не понимает, что, расскажи я ей, моя ноша станет только больше? Я не могу причинить своей семье такую боль. Мне нужно их защитить.

Я не могу стать той девушкой, которой была пять лет назад, но отчаянно хочу, чтобы они снова были счастливы, зная, что с их дочкой всё в порядке.

Я заставлю их в это поверить. Подарю им облегчение, которого они заслуживают.

Я найду себя или умру, притворяясь, что всё хорошо.

Подняв веки, я осматриваю комнату и тут же зажмуриваюсь.

Только не это.

Чувствуя, как глаза наполняются слезами, я умоляю себя проснуться. Тут раздаётся стук в дверь, как это всегда происходит, и сейчас я услышу, как мама говорит мне просыпаться, потому что пора в школу.

— Эм, ты проснулась? Мы с твоим отцом завтракаем, присоединишься к нам?

Распахнув глаза, я резко сажусь в постели и оглядываюсь.

Обычно в этом сне мама говорит другие слова.

— Эм, милая, ты в порядке? — спрашивает она, приближаясь ко мне. Подняв взгляд, я вспоминаю.

Джейк. Канье. Они спасли меня.

Прижав одеяло к груди и стиснув его в руках, я опускаю подбородок и всхлипываю, понимая, что это — не тот жуткий сон, который преследовал меня на протяжении последних пяти лет. Это реальность. Мама опускает руку на моё плечо, и с моих губ срывается крик от ещё одного доказательства того, что я вернулась домой.

— Эмили, — шепчет мама с му́кой в голосе.

Я слышу тяжёлые шаги отца ещё до того, как вижу его.

— Кенни, я не знаю, в чём дело. Она вся дрожит, — говорит ему мама.

Я дрожу?

Папа берёт меня на руки, и я тяжело дышу, стараясь успокоиться, но с треском в этом проваливаюсь. Ощущение надежных рук отца только заставляет меня плакать ещё сильнее. Его объятья заботливые, любящие. Я мечтала о подобных мгновениях так долго, а они всё не наступали. Никто не мог спасти меня в те моменты, которые отняли у меня сердце и душу, и я хочу закричать на своих родных, спросить, где они были. Я хочу потребовать, чтобы они объяснили мне, почему не успели спасти ту Эмили. Ей они были так нужны. Ей нужен был хоть кто-нибудь. А теперь её больше нет.

Они искали меня. Они пытались. И в конце концов нашли.

Только поздно.

Пожалуйста, Господи, не отнимай у меня это снова. Не позволяй им увидеть, кем я стала.

Пока я пытаюсь успокоиться, кто-то звонит в дверь, и мама спешит открыть её. Мгновение спустя по дому разносятся громкие шаги, и, подняв взгляд, я вижу, как в комнату вбегает Канье, тут же встречаясь со мной взглядом. От му́ки, отражающейся на его лице, моё сердце сжимается. Почему он продолжает приходить? Ведь всё, что я могу, это причинять ему боль.

Моё тело постепенно расслабляется, пока папа шепчет:

— Дыши, Эм, дыши.

Икнув, я шепчу ему в ответ:

— Прости, пап. Я думала, что сплю, а потом поняла, что это не