– Да я и сам понимаю…
– Вот, понимаешь. Но что ты уже делаешь, чтобы… нет, не так. Что ты БУДЕШЬ делать? Давай с тобой обдумаем?
– Нуу, вот вы все время говорите, больше разговорной практики…
– Хорошо…
– Но у меня раньше, да и сейчас вот прямо как-то особо и сил не было чтобы еще и общаться с кем-то по скайпу, после того как приду домой.
– Понимаю…
– Ведь я так устаю на этих работах, да еще и задания, и я понимаю, что не выполняя их…
– Да, наверное, реально давит. Слушай, я представляю, что в твоих условиях дополнительные занятия по скайпу, бесплатно даже, с человеком, которому так же, как и тебе нужна разговорная практика, – это очень, очень трудная задача. Даже, пожалуй, невыполнимая. Но слушай… А что если представить, ну так, на минутку всего, что ты можешь справиться. Как бы ты это сделал?
– Ну, не знаю. Наверно, мог бы чуть раньше приходить с работы… – медленно проговорил Артем. – Или постараться меньше пропускать ваших, Марк, занятий, чтобы быть более подготовленным в целом.
– Хорошо, хорошо, продолжай…
– А еще, наверное, надо начать слушать подкасты, как вы все время советуете. И, там, и то приложение, с тигром которое, поставить, что ли…
– Верно! Верно все говоришь. Ну так как считаешь? Вот теперь, когда у тебя есть четко обозначенная цель – ничего себе! Поездка в Штаты! И, собственно, понимание того, как к этой цели прийти – через регулярные и упорные занятия, и, наверное, и отказаться от каких-то вещей придется, но это уже потом можно разобрать. Как ты считаешь… У тебя получится?
И еще из интересного – на протяжении всей нашей беседы я периодически проявлял симптомы подбуханности; немного нетвердо стоял на ногах; отошел к окну; смотрел в сторону, чтобы на него не пахнуло перегаром.
Без геройства. Без излишних псевдогеройских, идиотически недомотивирующих движений Артем улыбнулся, блеснул засветившимися уверенностью глазами, сказал: «Спасибо, Марк», пожал мне руку и вышел.
Потом у него все получилось – и это один из тех случаев, когда мне отрадно называть себя «учитель».
* * *От карамельных воспоминаний, от этой приторной поддержки в духе «Клуба анонимных алкоголиков» меня вдруг начинает тошнить.
– Наталья, Наташа! Наташенька! – Наталья Андреевна слышит такое фамильярное обращение, и ее брови взлетают вверх. – Кончай мне мозги компостировать! Без тебя разберусь, как мне жить и как мне учить. И вообще, Наташ. Знаешь присказку? «Не учи ученого – съешь дерьма печеного».
– Что-о-о? Что ты сейчас сказал?
– Что слышала.
Смутно осознавая последствия своей грубости, кое-как встаю, забираю куртку и выхожу из офиса.
* * *Цепкий вечерний воздух немного приводит меня в чувство. Не сказать, будто я заново родился, но мне определенно лучше. Я решаю пройтись пешком. Много-много, сильно-сильно пройтись пешком. Вот так пройтись, что стереть ноги в кровь. Нет, этого мало, надо больше стереть – чтоб до костей. Нет, и этого мало будет. Тогда так: чтоб и ботинки, и эпителий, и мышцы, и связки – все стерлось в пыль, в прах, а остались бы только кости мои, и на них я продолжил бы путь.
Что характерно, я осознаю – подобные мысли и раньше сидели в моей голове, но как-то все больше скрытыми, а теперь ринулись наружу. И я все более яркими образами рисую себе окружение мое, рисую все, что происходит.
Правду. Людям нужна правда. А почему бы мне с ними этой правдой не поделиться, как думаете?
Дорога, дом. Ненависть к себе и ко всему миру. Кровать. Сон, успокаивающий в своей тревожности.
Глава 10
Пятница, ночь
Там, где мне предстоит открыть глаза, царят знакомые ароматы, алкогольные. Но есть и кое-что еще: музыка. Странный мотив. Фортепиано, которое, возможно, играет само. Сидя за столиком, открываю глаза, щурюсь и гляжу на источник дерьмовой музыки: о да, это бездарный парниша бряцает по клавишам, как настоящий клоун. Вдруг затылком ощущаю, что за мной кто-то стоит. Поворачиваюсь – и вижу афроамериканца в белой рубашке и черном жилете. Он обеспокоенно смотрит на меня.
– Мистер? Вы уже проснулись? – видимо, взгляд у меня совсем заплывший.
Черт, да что ж такое-то! В предыдущие разы все проходило так гладко. А теперь началось черт-те что. Ладно, справимся. Я откидываюсь на спинке стула, выпрямляюсь и потягиваюсь, слышу приятное похрустывание костей. Кручу головой. Похрустывание раздается ближе, в области шеи.
Воу! Что это на мне? Что за странный камзол? И, э-э, какого черта?! С хрена ли этот чувак ко мне обращается? Он что… меня видит? Забавно. Чтобы допереть, насколько это странное обстоятельство, мне надо было подразмяться. Без паники, Марк. Все не так страшно. Судя по опыту других апологетов осознанных сновидений, участие значит, ты просто перешел на следующую ступеньку. Все хорошо, не волнуйся.
Негр смотрит вопрошающе. Наверное, надо что-то ответить. Показать, что со мной все окей. Хм, интересно, он приметит акцент?
– Да, все хорошо, я просто немного устал.
– Хорошо, мистер. – И как будто вспомнив, что надо выполнять свои обязанности официанта, он добавляет: – Вам что-нибудь принести?
– Нет-нет, спасибо. Не надо. I’m good.
Он уходит, а я не могу не подивиться в очередной раз особенностям английской речи. «I’m good» – не «Я хороший», а «Мне и так хорошо». Лингвистические раздумья ласточкой пролетают в моем мозгу и уступают месту детальному рассматриванию обстановки.
Похоже на салун. По сравнению с нашим XXI веком больше всего в глаза бросается грязь. Еще бы: никаких вам санитарных норм, пожарных осторожностей и прочих приблуд цивилизации. Только дерево, только хардкор. Зато какое дерево!
Небольшие круглые столы в центре, и я – как раз за одним из них. За соседними тоже сидят люди, в основном, мужчины и одному повезло – у него сразу две дамочки. Размалеванные губы и тонны белил не позволяют усомниться – шлюхи.
Да еще так видно, так видно четко… Say, what? А ведь и вправду четко видно. Так-так-так, где там моя ачивка спеца по осознанным сновидениям? Я не только взаимодействую с миром теперь – я даже мелкие детали разглядываю! До этого такая четкость лишь у Эдгара была – а теперь, гляди, даже у второ… третьестепенных персон.
Погружательная мышца прокачена основательно, я считаю. Того и гляди все станет настолько реалистичным, что перестану различать, когда сплю, а когда бодрствую.
Это Бостон. 1829. Грязные улицы. Колесницы. До рождения Лондона – полвека. Все мрачное. У мужчин – котелки. И вот слегка ссутулившийся мистер
