Керрик уселся в сторонке на одной из дюн и задумался, глядя на море. К нему подошла Армун. Взяв ее за руку, он усадил ее рядом с собой.

– Теперь они учат друг друга петь, – сказала она, – хотя не понимают смысла слов.

– Надо было сделать порро, тогда бы получился настоящий праздник.

– Говори тише! – Армун со смехом кивнула в сторону охотников, демонстрировавших приемы борьбы тану. – Одна только мысль о напившемся порро парамутане вызывает у меня желание убежать.

Крики усилились, глухие удары свидетельствовали, что Калалекву удалось доказать, что, несмотря на небольшой рост, парамутаны – недурные борцы.

– Здесь я думал о многом, – сказал Керрик. – И принял важные решения. Во-первых, я решил сделать тебя счастливее…

Взяв его за руку, она усмехнулась:

– Но мы ведь вместе – как мне стать счастливее?

– Ну, ты не совсем счастлива. Я знаю, что тревожит тебя, и обещаю – с этим покончено. У Арнхвита столько друзей, а я заставлял его ходить вместе со мной на остров, разговаривать с самцом. Ты же терпеть его не можешь.

Улыбка исчезла с ее лица.

– Да. Но ты охотник. И я не могу сказать тебе: делай то, не делай этого. Ты делаешь то, что надо.

– Я ошибался. Когда мы вернемся, я послежу, чтобы мальчики держались подальше от того, кого ты зовешь моим марагом. Но мараг – мой друг. И мне интересно разговаривать с ним. Арнхвит пусть делает как хочет. Если хочет забыть про мургу – пусть так и будет.

– Но ты же много раз говорил, как это важно – понимать мургу.

– Я теперь так не думаю. Это больше не важно. Я был слеп и видел мир не таким, какой он на самом деле. С виду я тану, а думаю как мараг. Все, хватит. Мир не изменился. Это я стал видеть его другим.

Армун слушала молча и ничего не понимала, кроме того, что слова эти для него очень важны. Керрик улыбнулся, заметив ее внимательный пристальный взгляд, и пальцем прикоснулся к губам.

– Я думаю, что не нахожу верных слов. Мысль в голове крутится – а вот выразить ее не удается. Смотри, вот парамутаны, вот удивительные вещи, которые они создают. Иккергаки, паруса, насосы, резьба…

– Они искусны в таких делах.

– Искусны – но и мы тоже. Взять хотя бы кремневые ножи, луки, копья, шатры, в которых мы спим, – мы же делаем их своими руками. Потом опять же саску с их глиняными горшками и ткацкими станками, тканями, урожаем…

– И порро – не забывай!

Они засмеялись. Возня на пляже стала оживленнее. Двоих парамутанов, увлекшихся борьбой, волной окатило с ног до головы, и все решили, что это безумно смешно.

– Я говорю – важно уметь делать вещи. Даже порро, – продолжал Керрик. – Так делаем мы. Мы все делаем своими руками. Сделанные нами предметы не умирают – ведь они и не живут. И копье в снегах служит так же, как в джунглях.

– Правильно. Но что в этом важного?

– Для меня важнее этого нет ничего. Я слишком долго думал, как мараг. Они, мургу, не в состоянии сделать ничего такого, что не жило бы, не ело и не умирало. Не знаю, как они это делают, и, думаю, никогда не узнаю. Но я был глуп и думал только о том, что можно вырастить. Так как это делают мургу. И все, что я задумывал, все, что намечал, делал, как мургу. Я всегда пытался думать, как они. Это было ошибкой, и отныне я поворачиваюсь к ним спиной. Я – тану с ног до головы, а не полумараг. И теперь я вижу правду. Пусть стреляющие палки умрут. Они нам ни к чему. Это я решил, что они нам необходимы, а другие поверили мне. Хватит.

Армун испугалась:

– Не говори так: без стреляющих палок мы погибнем в южных лесах, а на севере – только холод и снег. Нельзя так говорить.

– Слушай и понимай. Я – только охотник. Могу погибнуть завтра, мог умереть вчера. Стреляющими палками мы пользуемся из-за меня. Когда я жил среди мургу, я видел, как они убивают ими любого зверя, невзирая на его величину. Я увидел это и подумал: будь у нас такое оружие, мы бы тоже сумели уцелеть на юге. Мы добыли их, и теперь судьба тану зависит от стреляющих палок – а так не должно быть. Надо найти способ обходиться без них, естественный для тану. Если мы сможем выжить лишь благодаря оружию мургу, тогда все мы наполовину мараги, а не я один. Хватит, говорю. Все мы должны снова стать тану. Это ясно.

– Не понимаю, – недоуменно сказала Армун.

– Помнишь остров мургу? Когда ты зажигала костер, а Калалекв убивал живые лодки мургу.

– Да, так было.

– Пусть он покажет нам, как убивать этим способом всяких мургу. Научимся делать таккуук. Черный яд в пузырях, от запаха которого выворачивает наизнанку. Обмакни в него стрелу – и убьешь любого марага. Видишь разницу? Те вещи, которые мы умеем делать, не умирают – это не стреляющие палки, которые болеют и дохнут. И умение делать яд не сгинет со смертью одного охотника – все будут уметь его делать. Будем делать таккуук и жить, где пожелаем.

– Думаю, я поняла теперь… поняла, как это для тебя важно. А что, если мы не сможем делать таккуук? Что тогда?

Он поднялся и потянул ее за руку:

– Надо понять, как его делать. Спросим не откладывая. Что может сделать один охотник, сумеет повторить и другой. Помни – мы не мургу. И не должны стараться на них походить. Быть может, когда-нибудь мы сумеем оценить их познания, умение преображать животных. Когда-нибудь. А сейчас нам не нужны их знания. Пошли к Калалекву.

Парамутан лежал на спине и, пыхтя, жевал здоровый кусок сырой печенки – его лицо и руки были в крови. Живот после пиршеств раздулся, но он не сдавался.

– О, ты самый великий едок среди парамутанов! – похвалил его Керрик.

– Воистину. Это ты верно сказал. Но я и самый великий охотник…

– Значит, ты знаешь все?

– Абсолютно!

– А ты умеешь делать таккуук?

– Калалекв знает все, что только можно знать. Его таккуук замертво уложит самого большого из уларуаквов.

– Не объяснит ли мохнатый и мудрый парамутан простодушным тану, как это делается?

– Никогда! – крикнул тот и захохотал.

Керрик и Армун даже подумать не могли, что это так смешно. Насмеявшись, прожевав и проглотив кусок печени, парамутан объяснил:

– Это очень важное и сложное умение. Меня ему научил отец, я передам его моему сыну, Кукуджуку, когда он станет взрослым. Но ты взрослый охотник и можешь узнать все сейчас. Только придется заплатить за тайные знания.

– Это справедливо. Чего же ты хочешь?

– Цена высока –