– Сделаю, ведь приказу эйстаа надлежит повиноваться, хотя скромность моя и протестует. Плывшая со мной на урукето иилане’, увидев эти края, сказала: ты обнаружила этот континент и привела сюда урукето, значит новая земля должна именоваться… узнала о нем прежде других иилане’, потому она и… я прямо не решаюсь говорить… Амбаласокеи.
– Да будет так! Я, Ланефенуу, подтверждаю это, чтобы запомнили вовеки. Амбаласокеи, земля, открытая Амбаласи. Это действительно чудо.
Но удивление иилане’ стало бы еще большим, сумей они проникнуть в тайные мысли Амбаласи, безмолвно наслаждавшейся триумфом. Она молча и неподвижно принимала почести. Если она умолчит кое о чем – о новом городе, о новой породе иилане’, – ее ни о чем и не спросят и все останется в тайне. Довольно с них и континента. Хватит радости на целый день.
По приказу эйстаа Акотолп вперевалку подошла к ней и взяла из ее рук запоминающего зверя, осторожно ухватив его четырьмя большими пальцами. С разрешения Ланефенуу она и Укхереб поспешно удалились в лабораторию.
Амбаласи с облегчением посмотрела им вслед: место в истории обеспечено. Теперь слухи о ее открытии станут медленно передаваться от ученой к ученой, из города в город. Не быстро – так не принято у иилане’, – но надежно. И однажды сюда приплывет кто-нибудь из ученых, послушает запись и отправится с вестью об открытии в Энтобан. Города, которым угрожает зима, заинтересуются, снарядят экспедиции. И однажды приплывут в ее город, в Амбаласокеи, пусть даже не при ее жизни, когда-нибудь… Уж сколько-то времени она подарит этим вздорным Дочерям. Хватит, чтобы решить их проблемы и – если возможно – позаботиться о будущем города.
Остаются сорогетсо, но они – совсем другое дело. Их будущее в ее руках, и она чувствовала серьезную ответственность. Как удачно сложилось, что она и обнаружила их, и увезла в безопасное место, подальше от городских соблазнов. Какой тяжелый груз взвалила она на свои широкие плечи!
Амбаласи блаженно улыбнулась и знаком велела фарги принести водяной плод.
И потекли безмятежные дни. Эйстаа позаботилась об удобствах Амбаласи и поведала историю героического исхода из Икхалменетса, рассказала о битве за город и о последующей долгой войне. Случайно упомянув имя Вейнте’, Амбаласи вызвала такое раздражение Ланефенуу, что впредь не осмеливалась поминать его в присутствии эйстаа.
Она поговорила с обеими учеными и похвалила их, когда те рассказали о своем биологическом оружии.
– Великолепная работа. Город принадлежит иилане’, а значит, вы обязаны были прогнать наглых пришельцев. И вы правы: Вейнте’ не стоило преследовать их и пытаться уничтожить. Пусть это вредный, даже смертельно опасный вид, но, как любой вид живых организмов, они вправе рассчитывать на собственное место в мире. И как всякое загнанное в угол животное, они отчаянно сопротивлялись. Два урукето погибли, Вейнте’ с позором прогнали. Ужасно. Но получен урок, и надеюсь, он всем пойдет впрок. Попытка истребить другой вид несет в себе семя самоубийства.
Ученые жестами выразили согласие со сказанным. Больше отвратительную историю обсуждать не стали и с удовольствием обратились к более приятным вопросам: обсуждению биологических открытий Амбаласи и связи открытых ею видов с имеющимися в Гендаси. Это было куда более плодотворное занятие.
Дни летели за днями. Вкусная пища для тела, изысканное питание для ума. Ланефенуу настаивала, чтобы Амбаласи осталась, Укхереб и Акотолп тоже, но Амбаласи была непреклонна.
– Пребывание в Алпеасаке – просто наслаждение. Но работы мои еще не закончены. Я с каждым днем старею, дней для труда остается все меньше. А я должна все закончить. Работа движется. На урукето измеряют температуру воды, и скоро он вернется. И я уплыву вместе с ним.
Она уже поднаторела во всякого рода неопределенностях. Прошло девять дней, урукето вернется наутро, и она покинет город. Визит был очень приятным.
Однако удовольствие оказалось недолгим. Праздную беседу ученых вдруг нарушили крики и страшный шум, доносящийся с амбесида. Не успели они поинтересоваться, что случилось, как явилась вестница. Не какая-нибудь фарги, а Муруспе собственной персоной. Запыхавшись, эфенселе Ланефенуу едва выговорила:
– Требуется присутствие… необходимость движения… сильное желание.
Расталкивая путавшихся под ногами фарги, они добрались до центра амбесида, где сидела эйстаа. Высокая иилане’, стоявшая рядом, крепко держала за руки низкорослую и тощую. Ее фигура показалась Амбаласи печально знакомой.
– Погляди-ка! – рявкнула Ланефенуу. – Погляди-ка, кого поймали на берегу.
Впервые в своей жизни Амбаласи не могла произнести ни слова.
Перед ней стояла Фар<.
16
– Отсутствие понимания, – заявила Акотолп. – Полное незнание причин ее появления.
– Говори, эсекасак, – приказала эйстаа, – поведай собравшимся обо всем, что видела.
Высокая иилане’ оказалась эсекасак – хранительницей родильных пляжей. Встряхнув Фар<, как крохотного элиноу, она толкнула ее вперед.
– Долг мой охранять пляжи и самцов. Когда самцы в ханане, я просто стерегу берега. Чтобы элининйил, выходящие из моря, были в безопасности. Они ведь слабенькие и нуждаются в защите. И я обязана видеть каждого элининйил, что выходит из моря, потому что одно дело эфенбуру на мелководье, а другое – город.
Она замолчала и беспомощно взглянула на эйстаа.
– Я расскажу, – сказала Ланефенуу. – Эсекасак не разрешено говорить об этом. Она должна всех защищать, отделять самцов, когда они выходят из океана, и немедленно водворять их в ханане. И, исполняя свои обязанности, она изловила на пляже вот эту.
Ланефенуу замолчала – гнев ее был так велик, что мешал говорить. Постаравшись овладеть собой, она указала на Фар< большими пальцами, а потом с трудом проговорила:
– Поймала эту… когда она уходила с пляжа… с элининйил. С САМЦОМ!
Преступление было неслыханным, невероятным. Порядок, весь образ жизни в городе не допускал подобных поступков. Самцы находятся в ханане, в городе их не увидишь. Они всегда под охраной. Что случилось? Как это могло случиться? Все вокруг потрясенно оцепенели, поэтому смущенная поза Амбаласи не привлекала внимания. Но Акотолп, остававшаяся ученой в любой ситуации, шагнула вперед:
– Где теперь самец?
– В ханане.
– Он что-нибудь объяснил?
– Нет, он – йилейбе.
– А эта говорила?
– Нет.
Подойдя к Фар< поближе, Акотолп завопила едва ей не в лицо:
– Я не знаю тебя, говори свое имя!
Фар< сделала отрицательный жест – и тут же охнула от боли, когда могучие лапы стражницы стиснули ее тонкие руки. Акотолп обвела взглядом иилане’.
– Кто-нибудь
