Второе расположение воли — ревность всегда быть с Богом. Им человек действует пред лицом Божиим, им прикован к Богу вниманием своим; в нем искреннее усердие следовать воле Божией; ему свойственна печаль по Богу.
Два этих расположения воли, самоотвержение и ревность, поддерживают друг друга. В них и нужно упражняться.
Теперь выделим три деятельности воли. Это выбор, решимость и само дело.
Выбор. У одного все предметы, к которым он устремляется, — это предметы страстей: объедения, развлечения, множество интересов, люди, вещи, предметы быта один дороже другого, предметы отличия, честолюбия, тщеславия, предметы комфорта, удобства и прочее.
У другого все намерения устремляются к богоугождению. Он не только следует воле Божией, но и наперекор своим страстям выбирает такие действия и заставляет себя в них встать, чтобы через них приучить себя к жизни по образу и духу Церкви.
Решимость — это внутренний, мгновенный акт воли, измеряемый непоколебимостью желания, а не длительностью или направлением. Здесь только нужно знать о некоторых тонкостях. Так, прежде решимости, т. е. действия воли, необходимо предварительное склонение сердца к предмету или действию. В одних случаях это склонение уже есть и порою настолько сильное, что особого усилия решимости не требуется, чтобы от намерения перейти к делу. В других — сердце нужно долго склонять, как бы уговаривать, чтобы оно хотя бы как-то расположилось к желаемому. Если этого не сделать и решимостью воли сразу поставить себя в исполнение нужного, можно привести его в болезненное состояние, сорвать его. Опыт показывает, что покорность и гибкость сердца приобретаются продолжительными потовыми трудами.
Другая тонкость в том, что решимость определяется не мерой предшествующего желания, не жаром сердца даже, то есть не кипучестью одной силы — воли или сердца, а всецело твердостью духа. У кого мера желания порождает и равную ей надежду, у того при возбуждении желания возникает чувство, что задуманное уже в руках. При этом дело будет совершаться сколько с жадностью, столько же и с самоуверенностью.
У другого будет разумный подход к делу, неспешность, степенность даже, с ожиданием препятствий и опасностей, разных искушений, без самонадеянности и в ожидании помощи единственно от благословения Бога. Решимость есть акт мгновенный, внутренний, но имеет разные степени силы и твердости. Для твердости необходимо иметь целость духа. Только в этом случает решимость будет непоколебимой, мужественной, ответственной.
Дело — естественный плод выбора и решимости. И здесь мы увидим среди людей большую разность. Одни в делах не задумываются, чем пользоваться — законным или незаконным, другие — только законным. Один прибегает к хитрости, другой действует всегда открыто и искренно; у одного все внимание к внешнему, у другого — к внутреннему; у одного политика, у другого духовная мудрость; один отстаивает себя, другой Славу Божию; у одного средства исполнения дела только очевидные, видимые, у другого — таинственные, внушаемые верою; один страшится, сомневается, другой упованием ходит.
Дела могут различаться и по целям, средствам и характеру. У одного это удовлетворение страстей, у другого — дела спасения; один страдает при этом отлагательством, другой неудержим в рвении; один дела делает внешне, другой влагает в них сердце. У первого дела только для вида, у второго они основательные и плодовитые. Отсюда и результаты разные. У одного с началом дела прекращаются радость и веселье, у другого радость здесь только и начинается. У одного дело укореняет страсти, у другого укрепляет намерение, не связывая свободы. У одного дело приносит только внешнее одобрение с внутренним стыдом, у другого нередко внешние неприятности с одобрением внутренним; у одного хорошие следствия усвояются себе, худые — другим, у другого, наоборот, худые приписываются себе, хорошие — другим. Один за не успешность рвет на себе волосы, другой все предает Богу, от Которого и ожидает все.
Исповедание веры. В завершение этого обзора дел совести и трех сил души приведем некоторые материалы из книги иеромонаха Дамаскина о новомучениках российских. Они, почти наши современники, дают нам ясный и совершенный образ поступков и расположений, которыми исповедуется и прославляется вера и в ней Господь наш Иисус Христос. Вот некоторые выдержки из писем священномученика Алексея Бенеманского из Тверской епархии.
«Как-то поживаете вы, дорогие мои… Теперь пишите мне больше обо всем: как относятся к вам люди — прихожане, порадовали ли они вас чем к празднику. Уверен я в добром расположении к вам Веры Владимировны и Надежды Владимировны. Что касается других прихожан, я очень надеюсь на то, что они меня в молитвах, а вас помощью не оставят. Если здесь, где нас никто не знает, мы видим такое радушие и внимание, то неужели так скоро забудут нас там, где мы трудились, за чье дело мы и крест приняли… Да не будет…» Своему шестнадцатилетнему сыну Виктору о. Алексей пишет: «Отношение к нам верующих Ташкента (потому такое), что это верующие, а верующие, говоря по существу, иначе относиться не могут, ибо они последователи Того, Кто сказал: „Любите даже врагов“, а ведь мы свои, даже больше, страдаем за церковное дело; если б ты взял в руки жития святых, особенно времен гонения святых и мученичества, то ты поразился бы сходством с нашими днями, и там мучеников встречали с любовью. Конечно, я далек от мысли сравнивать себя со святыми, я скорее подчеркиваю доброе христианское настроение среди наших современников и очень хочу, чтобы и ты был добрым христианином, а посему, дорогой мой, будь особенно ласков со всеми — и дома, и в школе, и по улицам»[29].
В 1917 году Патриарх Тихон опубликовал послание, в котором отлучались от Церкви безчинствующие. На Поместном Соборе в декабре 1917 года член Высшего Церковного Совета Илья Михайлович Громогласов, впоследствии священник, сказал об этом: «Не следует нам забывать, что по сознанию выдающихся вождей христианской мысли даже Небесный Царь — Бог — не может спасти нас без нас, то есть если мы сами не принимаем участия в совершении нашего спасения. И мы ошиблись бы, если бы полагали, что посланием Патриарха дело закончено и нам нечего больше делать. У Церкви нет другого, более сильного оружия, чем отлучение. И горе нам, если слово отлучения повиснет в воздухе. Мы должны позаботиться, чтобы слово отлучения не осталось направленным по неизвестному адресу. Нужно определить твердо и ясно, кто именно враги Христа и Церкви, против которых поднято это грозное оружие. Нужно, чтобы отлучение было реальным отчуждением, отделением тех, кто всею душою предан
