Это действительно похоже на верховую езду. Огромная туша подо мной поднимается и опускается, нас мерно покачивает. В то же время я чувствую невероятную мощь, таящуюся в этом звере, мощь, которой людям нечего было бы противопоставить, если бы киты не согласились подчиняться им добровольно.
Всё происходящее кажется мне невероятным. Мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Больше всего мне хочется издать вопль восторга.
И именно в это мгновение я замечаю, что принц Шесть-Пальцев внимательно за мной наблюдает. Я тут же зажимаюсь. Что это значит? Этот испытующий взгляд – от него у меня по телу бегут мурашки.
Но я стараюсь не подавать виду и просто киваю ему без всякого выражения. Не подавать виду – в этом я очень преуспела. Принц странно улыбается. Его голубые глаза светятся так, будто в них спрятаны лампочки. Тут он снова протягивает руку, отвешивает кашалоту мощный шлепок и издает резкий крик.
– AИ-И-И-И!
В тот же миг кит выстреливает, как выпущенная из лука стрела. Вода с такой силой устремляется вдоль его гигантского корпуса, что мне не удается противостоять ее напору. Меня срывает с места – если бы не петля на груди, меня бы неминуемо утащило потоком.
А так я плюхаюсь животом на спину кита, панически размахивая руками. Наконец мне удается ухватиться за упряжь, и я вцепляюсь в нее намертво.
Вот это скорость!
С Шесть-Пальцев, конечно же, произошло то же самое, только он был к этому готов, в нужный момент широко расставил ноги и грациозно распластался на животе. Мог бы и предупредить меня, гад такой!
Я решаю не обращать внимание на принца и просто наслаждаться путешествием. После того как я несколько дней подряд с утра до ночи гребла что есть сил, я особенно хорошо могу оценить возможность мчаться сквозь толщу воды, не прилагая никаких усилий. Скакать на кашалоте – это (если на секунду забыть о том, что рядом со мной сидит весьма привлекательный парень, который, судя по всему, терпеть меня не может) даже круче, чем путешествовать внутри Восточно-Австралийского течения.
Интересно, а я смогла бы этому научиться? Ну, в смысле, смогла бы я стать Серой Всадницей?
Я подставляю лицо мощному потоку воды и не могу представить себе что-то более прекрасное, чем это.
16
Но вот после восхитительно долгого полета кит замедляется. Я поднимаю голову и вижу скалы, которые тянутся к поверхности воды и собирают солнечные блики. Между скалами суетится больше субмаринов, чем я когда-либо видела.
Это лагерь Серых Всадников. Мы с Шесть-Пальцев приплыли. И мы первые. Другие киты остались позади, чем принц, похоже, немало гордится.
Я в полном восторге. Скачка на ките – самое потрясающее, что мне когда-либо случалось переживать.
Сейчас, когда кит медленно и мягко скользит в толще воды, я снова могу сесть прямо. Шесть-Пальцев продолжает подавать киту сигналы, поглаживая его. Зверь останавливается. Принц освобождается от своей петли и, заметив, что у меня ремень застрял под рюкзаком, помогает мне.
– Ну? – спрашивает он. – Как тебе понравилось?
В том, как он чертит жесты под водой, сквозит столько его собственного восторга, что я просто не могу ответить ничего другого, кроме как:
– Потрясающе! Это было что-то!
Шесть-Пальцев коротко улыбается, потом соскальзывает вниз вдоль китовьего бока и кладет ладонь возле его глаза. Эти два существа – таких разных – долго смотрят друг на друга. Я завороженно наблюдаю за тем, что происходит между ними. Они общаются! Но я понятия не имею как.
Наконец принц поворачивается ко мне и объясняет:
– Я называю его Маленькое-Пятнышко. Видишь там, наверху? – Он указывает на участок темной кожи на боку кита, напоминающий шрам от старой раны. – Вот из-за этого. Сами киты называют друг друга своими именами, но мы их не понимаем.
Я киваю.
– Ты о звуках, которые они издают?
– Это их язык, – объясняет принц. – Так они могут общаться на огромном расстоянии. Иногда они передают послания для нас, это очень удобно.
Маленькое-Пятнышко открывает пасть, как будто понимает всё, о чем мы говорим, и ухмыляется. Я невольно вздрагиваю. Его зубы больше моей ладони. Одно дело – прочитать в школьном учебнике, что зубы кашалотов достигают в длину двадцати сантиметров, и совсем другое – находиться от них в непосредственной близости.
– Но нужно быть осторожными, – продолжает Шесть-Пальцев. – Эти щелкающие звуки могут быть опасными. Если кит щелкнет в полный голос, сила звука может убить того, кто находится слишком близко.
Маленькое-Пятнышко, похоже, ничего такого делать не собирается. Он снова закрывает пасть, слегка поворачивается и трется о Шесть-Пальцев. Выглядит это пугающе – вообще-то кит весит раз в сто больше, чем его всадник, – но на деле в его движениях однозначно есть что-то игривое.
Эти двое закадычные друзья, тут не может быть сомнений.
Мой взгляд падает на странный продолговатый клубок на упряжи, который бросился мне в глаза еще раньше. Он состоит из десятков переплетенных между собой ремней и может находиться на левом или на правом боку кита, но я понятия не имею, для чего он нужен.
Недолго думая, я дотрагиваюсь до плеча Шесть-Пальцев и тут же пугаюсь, потому что он буквально подпрыгивает от моего прикосновения.
Я тут же поднимаю руки вверх.
– Прости.
Может быть, принцев нельзя трогать?
– Ничего, – отвечает он. – Я… – Но он не заканчивает предложение. – Что случилось?
– Я просто хотела спросить, что это такое? – осторожно объясняю я, указывая на клубок.
Мой вопрос заставляет его расхохотаться.
– Это дополнительные петли. Десятки петель. Чтобы перевозить разные вещи. Или людей.
– А, понятно, – отвечаю я.
– А еще эти ремни усиливают упряжь в том месте, где она особенно легко рвется, – добавляет Шесть-Пальцев.
И тут я неожиданно для себя отваживаюсь: я протягиваю руку и кладу ладонь на китовий бок неподалеку от глаза. Он не отстраняется, просто смотрит на меня внимательно. На какое-то удивительное мгновение меня охватывает чувство, что я ему тоже нравлюсь.
– А сложно этому научиться? – спрашиваю я. – Ездить на ките?
Шесть-Пальцев понимающе улыбается, можно подумать, он может читать мои мысли. Чувствовать то же, что и я. Ощущать мое страстное желание. Возможно, потому что это желание ему знакомо.
– Ну, это как посмотреть, – отвечает он. – Легко научиться тому, чему можно научиться. Трудности возникают с тем, чему научиться нельзя.
Я удивленно поднимаю брови.
– Это как?
– Ты не можешь выбрать себе кита. Это киты выбирают тебя.
– А, понимаю, – разочарованно сигнализирую я.
Внезапно я снова слышу щелкающие звуки, они доносятся откуда-то с другой стороны лагеря, и на это раз их намного больше.
– У вас есть еще киты? – спрашиваю я.
Принц качает головой.
– Они не принадлежат нам. Они с нами по своей воле. Но – да, их довольно много.
Тут наконец приплывают киты, которых мы так сильно обогнали. Их всадники не уделяют своим зверям
