Мы под водой, в мире, где всё невесомо, но у меня все равно падает челюсть.

– Тебе просто повезло, – возражаю я.

– О да, – соглашается он. – Мне очень повезло.

Он не понимает, что я имею в виду. Или не хочет понять.

– Я хочу сказать, что с пением это всё никак не было связано, – объясняю я.

Плавает-Быстро смотрит на меня как на непроходимую тупицу.

– Ну как же, – говорит он. – Я пел, и ты пришла. Если бы я не пел, ты бы не пришла.

Мда. Что можно противопоставить такой логике? Я в растерянности.

– Тебе нужно набраться терпения, – советует мне Плавает-Быстро и ласково хлопает по плечу. – Вот увидишь, стоит тебе отказаться от своего нетерпения, как всё начнется.

И я отказываюсь. Отказываюсь от попыток его переубедить. Мое нетерпение никуда не денется, оно будет только расти, и в один прекрасный миг я просто отправлюсь на поиски сама. Одна. В конце концов, я привыкла быть одна.

Спустя пару дней мы снова остаемся весь день на одном месте, потому что наши запасы иссякли. Охотники отправляются за добычей, а все остальные, и я в том числе, собирают водоросли. Здесь такие буйные поля водорослей, что стоит только руку протянуть – и корзина уже полна.

Но это меня не радует: а чем же мне тогда заниматься весь оставшийся день? Мне уже порядком надоело просто сидеть на месте.

Возвращаясь в лагерь, я замечаю, что некоторые коралловые рифы, мимо которых я проплываю, поднимаются до самой поверхности воды и даже выше. Это значит, что мы находимся вблизи какой-то лагуны или, может быть, рядом с островом, каких вдоль Большого Барьерного рифа огромное множество.

В голову мне приходит мысль.

Оказавшись в лагере, я сгружаю свою добычу рядом с Всегда-Смеется, которая сидит в окружении малышни, как толстый круглый Будда. Я хватаю свой рюкзак и, надевая его, объясняю ей, что собираюсь на небольшую прогулку. Может, не такую уж и небольшую.

– Но до вечера я обязательно вернусь, – обещаю я ей.

Она смотрит на меня большими глазами.

– На прогулку? Но куда?

Я вздыхаю и показываю наверх.

– На воздух, – отвечаю я.

Ее глаза распахиваются еще шире.

– Но почему? – Ее руки начинают дрожать. – Ты же не покидаешь нас, правда? Вот так вот вдруг!

– Ну что ты, нет, – уверяю ее я. Я была бы рада сказать ей, что отлучусь всего на пару часов, но это субмаринам ни о чем не говорит. Они знают только утро, день и вечер.

– Меня только днем не будет. Наверное.

В ее глазах все еще сомнение, почти обида. Я следую довольно нетипичному для меня порыву, отталкиваюсь от дна, проплываю над разлегшимися вокруг нее детьми и обнимаю ее. А потом, глядя ей прямо в глаза, объясняю:

– Я ни за что не уйду, не попрощавшись как следует. Это я тебе обещаю.

С ее лица тут же исчезает вся тревога, которая, надо сказать, выглядела совершенно неуместно. Она снова смеется.

– Ну хорошо, – говорит она. – Я скажу остальным.

– И вы будете меня ждать?

– И мы будем тебя ждать, – обещает она.

Я дотрагиваюсь до ее плеча, этот жест, как я заметила, субмарины часто используют, чтобы успокоить друг друга, поднимаюсь чуть выше и уплываю.

Как приятно, когда у тебя наконец-то снова есть цель. Даже если цель довольно бесполезная, это все равно цель, и я плыву к ней.

Я не создана, чтобы проводить свои дни, болтаясь без цели и смысла. Идея просто жить и радоваться жизни в долгосрочной перспективе меня не радует. Даже странно, если задуматься. Хотя я ведь всегда была такой. Часами валяться на солнце или сидеть в кафе и есть мороженое – всегда было не по мне.

Я плыву. И сейчас не важно, что по сравнению с субмаринами плаваю я медленно: мне нравится моя скорость. Ко мне присоединяется рыба-наполеон, дружелюбный гигант размером с велосипед. Он переливается всеми оттенками зеленого и с любопытством разглядывает меня своими маленькими глазками. Какое-то время мы мирно плывем бок о бок, потом он, видимо, вспоминает, что у него есть дела поважнее, и ускользает куда-то в сторону.

Я плыву дальше по направлению к острову – так мне кажется.

Подо мной покачиваются нежно-желтые щупальца анемонов, про которые даже самые маленькие дети субмаринов знают, что они ядовиты. Что-то делает здешнюю воду мутной. Наверное, это планктон, потому что меня окружают крошечные разноцветные рыбки, жадно его хватающие.

Но вот я наконец добираюсь до отвесной скальной стены и плыву вверх вдоль нее. Надо мной мерцает солнечный свет, играющий на поверхности воды. Я вдруг понимаю, что взволнована. Я провела под водой четыре недели, не поднималась на поверхность, дышала только водой, жила жизнью субмаринов – а смогу ли я вообще дышать воздухом? Я так мало знаю о своем даре. Вдруг его можно потерять, проведя под водой слишком много времени и отвыкнув жить на суше?

Ну, это мы сейчас узнаем.

Граница между океаном и атмосферой надвигается на меня как стена сияющего света. Я создала внутри себя кислород, такое количество, какого я давно не производила, и чувствую, с какой силой он выталкивает меня наверх. Скорость, с которой я взлетаю, почти пугает меня.

Мгновение паники. На секунду перед моим внутренним взором встает пробка, вылетающая из-под воды и танцующая на волнах. Пробка, которая больше не может погрузиться. И тут я сама пробиваю поверхность воды.

Я изо всех сил выдуваю воду из легких – и вдыхаю воздух. Облегчение. Это по-прежнему работает.

Голова всё же чуть-чуть кружится, и я рада, что до земли не далеко. Пара гребков, и я могу поставить ноги на твердый камень и вскарабкаться на скалистый берег. Сначала мне приходится сесть. После такого долгого пребывания в невесомости моря я отвыкла чувствовать свой вес. Я лезу дальше вверх, но ноги мои кажутся мне резиновыми.

Островок крошечный – одинокий клочок скалы посреди океана, на котором не растет ничего, кроме пары лишайников. Здесь можно было бы разместить пару домов, не больше, да и те с трудом. Но зачем?

Я карабкаюсь, пока мне не попадается нависающая скала, под которой я нахожу тень. Тень мне необходима, потому что моя кожа стала совсем белой. Подводный мир – всё же не совсем то место, где можно обзавестись красивым загаром.

Кстати, о моей коже. Меня уже довольно давно не покидает ощущение, что она изменилась, но я не обращала на это внимания, потому что под водой всё кажется не таким, как я привыкла. И вот теперь, при свете солнца – прямо скажем, совершенно безжалостном – я вижу, что ощущение меня не обмануло: моя кожа действительно стала другой. Толще, что ли. Как у тюленя.