Бабушка и внук сидели на перилах спиной к скалам, она крепко держала его за руку и, когда я вошла, вцепилась еще крепче. Глаза ее горели безумной ненавистью, и я не могла понять, чего в них больше: ненависти или безумия. Гаяр нахмурился.
«Ты будешь жить с этим».
– Мэррис, нет, – сказала я. Еле слышно.
– Прощай, Теарин.
Она улыбнулась – безумно, – обхватила ребенка за талию и опрокинулась назад.
Я увидела перепуганное лицо Гаяра, его расширившиеся глаза.
Услышала крик:
– Помогите!!! – Оглушающий, разрывающий горло.
Почему-то мое.
Следом – шею обожгла таэрран.
Я бросилась вперед, вместо протянутой руки мальчика пальцы схватили воздух. Низ живота полыхнул болью, будто во мне снова выгорала жизнь, я взлетела на перила и рухнула вниз, не успев что-то понять.
В пропасть.
Следом за ним.
Огонь охватил мое тело раньше, чем я успела вздохнуть. Я вспыхнула вся, от кончиков волос до кончиков пальцев, в мгновение ока, но боль растворилась в мощнейшем ударе изнутри. Мне показалось, что мое сердце стало несоизмеримо больше, а потом… так и случилось.
Миг – и крылья за спиной подхватили воздух, я больше не падала.
Я летела.
Два взмаха, удара, рывка, молнией отправляющих меня вниз, – и я уже рядом с крохотной человеческой фигуркой. Подхватываю ребенка осторожно, чтобы не причинить вреда, лапой с втянутыми когтями.
Надо бы взлететь, но во мне не хватает сил, все тело кажется раскаленным сгустком огня, который вот-вот рассыплется пеплом. Поэтому все, на что меня хватает – опустить Гаяра на камни, а после рваным рывком ненадолго подняться в воздух. В сторону. Чтобы упасть как можно дальше от него.
Огонь пожирает меня изнутри, я горю, и дым от чешуи поднимается в воздух. Дыхание вырывается чистым пламенем, земля под лапами и все, что на ней, превращается в угольки, и скоро таким же угольком стану я. Наверное, мне было бы легче, если бы сознание отключилось, оставив лишь звериную часть, но я остаюсь собой.
Теарин Ильеррской, плавящейся в собственном огне под таэрран.
Рычание, от которого содрогается земля, раздается совсем рядом. На загривке сжимаются зубы: меня подхватывают и волокут наверх. Я вижу бегущих к мальчику хаальварнов, которые стремительно удаляются, как камни и дорожка огня, оставленная мной, так же как скалы и замок. Наверху гораздо прохладнее, поэтому жар огня обжигает тело гораздо сильнее, он льется по чешуе, заставляя меня кричать, перетекает в дракона, который лишь на миг меня отпускает, а после…
Витхар обвивает меня собой, так яростно и так сильно, что я не смогу упасть, даже если мне откажут крылья. Мы поднимаемся над облаками и теперь уже горим вместе. Земли больше не видно за пеленой, в ослепительном свете солнца, затмеваемом пламенем, мне вдруг становится невыносимо холодно.
Я бы хотела сказать то, что он когда-то сказал мне, но из груди вырывается только рычание.
Ответное заставляет содрогнуться, взгляд полыхающих глаз вонзается в самое сердце. Я понимаю, что мир перед глазами вот-вот померкнет, и делаю то, что должна была сделать, когда была просто женщиной. Обвиваю его собой, раскрываясь ему навстречу. Всем сердцем, всем телом, всем своим существом.
И падаю в темноту, но последними в ней гаснут его глаза.
Я снова маленькая девочка: сижу на верхушке огромного дерева, под самой его кроной. Няня с большими глазами бегает по дорожкам, кричит, зовет меня по имени, но я не откликаюсь. Прижимаю ладони к губам, чтобы не рассмеяться и не выдать себя, когда вдруг наталкиваюсь на строгий взгляд отца.
Ой, кажется, мне влетит!
Или нет?
Потому что рядом с ним стоит мама. Она обнимает его, лица родителей лучатся счастьем. Я уже собираюсь спрыгнуть, когда отец поднимает руку:
– Возвращайся домой, Теарин.
– Но я же… – Оглядываюсь на дворцовый сад, который, как мне кажется, разросся и стал гораздо больше. – Я дома.
– Нет, – мама мягко улыбается и качает головой, – уже нет.
И меня подбрасывает ввысь. До самого неба. Я кричу не то от страха, не то от восторга. Особенно когда за спиной раскрываются крылья и мир вспыхивает раскаленной белизной полуденного неба. Придется зажмуриться!
Полет.
Тишина.
Биение сердца.
Чья-то ладонь, сжимающая мои пальцы…
Я широко раскрываю глаза и натыкаюсь взглядом на Витхара. Он держит меня за руку, наши пальцы сплетены так, что это кажется неестественным. Он сидит на подушках у моего ложа напряженный, с закрытыми глазами. Я понимаю, что Витхар спит, что мои пальцы вполне себе человеческие, и что я… кажется, жива. Да, я определенно жива: моя грудь вздымается, и хотя все тело кажется чужим, я могу пошевелить кончиками пальцев.
Я могу приподняться…
И даже осторожно освободить свою ладонь из его. Витхар вздрагивает, но не открывает глаза. Я же осторожно, на слабых как хрупкие веточки ногах, поднимаюсь.
Что произошло?
Я помню только, как шла к Мэррис и…
И все остальное обрушивается на меня разом.
Меня начинает трясти, горло сводит от сухости и нехватки воздуха. Чтобы не упасть, приходится ухватиться за спинку стула, стоящего рядом с зеркалом. Взгляд скользит по белой как снег коже, под глазами у меня не то что круги, провалы, кратеры вулканов. Я вся дрожу от напряжения, кажется, вот-вот упаду. Натыкаюсь взглядом на шею, на которой… больше нет клейма таэрран.
Осознание этого приходит в ту же минуту, когда за спиной вырастает шагающий ко мне Витхар.
Поворачиваюсь к нему: он выглядит так же, как я, если не хуже. Смотрит на меня как-то странно, а потом в два шага преодолевает разделяющее нас расстояние и сгребает меня в объятия. Очень вовремя, потому что ноги перестают меня держать, и сейчас я держусь за него, точнее, это он меня держит – как тогда, в воздухе. Мне кажется, что я стала еще более хрупкой, что мои косточки вообще ничего не весят и что если он сожмет руки чуть сильнее, от меня ничего не останется. А может быть, ничего не останется, если он меня отпустит?
Я не понимаю. Я пытаюсь понять, но не могу: на мне действительно больше нет таэрран, ведь нет? Мне приходится запрокинуть голову, и меня всю трясет в его руках. Я смотрю ему в глаза и пытаюсь спросить, как такое возможно, но язык больше меня не слушается. Как будто последние силы ушли в высказанные мною сомнения, и все дыхание, и все, что во мне сейчас происходит, напоминает огненный ураган. Он рождается у меня в сердце, раскручивается в груди, подхватывая меня, заполняя собой хрупкое чувство пустоты.
Витхар тоже смотрит на меня, и в этом взгляде гораздо больше, чем он мог бы сказать. Впрочем, он все-таки говорит:
– Зачем ты встала, Теарин? Тебе нельзя… – Это звучит хрипло, и на последнем слове его голос срывается.
– Что… – Я все-таки пытаюсь озвучить свои мысли. С трудом, но это мне удается: – Как?
– Ты умерла, – хрипло говорит он, хрипло и надломленно, будто выталкивает из себя каждое слово через силу. – Ты горела неделю под таэрран. У меня на
