Оглядев комнату, я подумал, что Керсальское Аббатство очень большое – я не был знаком с каждым углом. Я определенно ничего не знал об этой подземной комнате пыток.
Монахи силой усадили меня на металлический стул и крепко привязали ремнями к рукам, груди и ногам. Тут я заметил, что в жаровню глубоко воткнут тонкий стальной прут, конец которого терялся среди тлеющих углей. От страха у меня на лбу выступили капельки пота и потекли в глаза. Неужели они собираются сжечь меня прямо сейчас?
Монахи оставили меня наедине с Инквизитором, который хранил молчание, но тут в комнату вошел брат Сабден. Он подошел и посмотрел на меня сверху вниз, его глаза были холодны на узком лице, как будто я был каким-то вредителем, которого нужно было уничтожить. Его рукава были закатаны, а сам он носил длинный кожаный фартук. Он нес две стеклянные банки.
Отец Ормскерк мрачно улыбнулся мне, его лицо исказилось в пародии на юмор, но глаза были остры, как кремень, и жестоки, как смерть.
- Покажи брату Беовульфу кувшины, - велел он.
Брат Сабден поставил большой на стол, а меньший поднес поближе к моему лицу.
- И что же ты видишь? - тихо спросил Инквизитор, подходя к своему помощнику и становясь рядом с ним.
Меня начало трясти, я не мог устоять на ногах. Кувшин был полон зубов. Некоторые из них были длинными клыками, другие поменьше; некоторые были белыми, а другие - желтыми или коричневыми. Все они были похожи на людские.
- Некоторые из тех, кого мы допрашиваем, очень храбры, - продолжал Инквизитор. - Дьявол придает своим созданиям мужество. Мы противостоим этому с помощью живучести. У большинства людей во рту тридцать два зуба. Представь себе агонию, когда каждый из них вырывается! И каждый зуб может занять больше часа, чтобы извлечь его. - Он жутко улыбнулся, увидев мое испуганное лицо. - А теперь покажи брату Беовульфу большой кувшин.
Брат Сабден поднес его к моим глазам, и я увидел, как что-то плавает в молочно-белой жидкости. Меня тошнило.
- Этот сосуд содержит глазные яблоки и языки, брат Беовульф. Так почему бы тебе не воспользоваться своими глазами, чтобы написать это, и не воспользоваться своим языком, чтобы ответить на мои вопросы, - сказал отец Ормскерк.
Он развернул листок бумаги и поднес его к моему лицу. Я быстро сообразил, что это то самое письмо, которое Том Уорд дал мне передать Алисе.
«Мне очень жаль, Алиса, но если эта записка окажется у тебя в руках, это будет означать, что я откусил больше, чем могу прожевать, и мы, вероятно, никогда больше не увидимся.
Я думал, что делаю то, чему меня учили, и что мой долг как Ведьмака – защищать графство. В то время я искренне верил, что это должно было превалировать над всеми другими вещами. Но теперь я понимаю, что ошибался. Мой самый большой долг был перед тобой. Во время путешествия у меня было достаточно времени подумать, и теперь я знаю, что должен был остаться рядом с тобой, как ты меня просила. Ты умоляла меня остаться на роды, а я отвернулся от тебя. Мне очень жаль, что я так поступил.
Поэтому я пишу тебе, чтобы извиниться за то, что сделал, и сказать, что люблю тебя. Я всегда буду любить тебя, Алиса. Но, пожалуйста, не пытайся мне помочь. Если ты читаешь это, я думаю, что мне уже ничем нельзя будет помочь. Я также верю, что мы столкнулись с чем – то новым из тьмы - опасным и могущественным существом. Оно похитило Ведьмака Джонсона так, словно тот был не более чем ребенком, а не грозным Ведьмаком с многолетним опытом, и я только что увидел еще одно доказательство, свидетельствующее о его ужасной силе.
Так что, пожалуйста, оставайся в Чипендене. К этому времени я уже знаю, что ты родишь нашего ребенка. Поэтому, пожалуйста, не подвергай себя опасности, приходя сюда. Без твоей магии это было бы безнадежно, и даже если твоя сила вернется, не подвергай себя риску. Ты будешь хорошей матерью для нашего ребенка, лучшим защитником, который у него когда-либо будет. Теперь это твой долг. Поставь это на первое место. Я поступил неправильно, так что, пожалуйста, не иди по моим стопам.
Я люблю тебя,
Том»
- Разве это не трогательно? - саркастически заметил Инквизитор. - Он явно заботится о ведьме – о ней и о том отродье, которое, должно быть, уже вылупилось из ее темного чрева. И это доказательство проклинает тебя, брат Беовульф. Ты не только вышел за пределы своей компетенции и обратился за помощью к другому ведьмаку, но и был готов вернуться в логово этой ведьмы, чтобы передать его послание. Признаешься ли ты в своих грехах и просишь прощения? - потребовал он ответа.
Мне было страшно, но я хотел защитить себя.
- Я вовсе не собирался грешить, отец. Если я и грешил, то грешил в невежестве. Я просто пошел искать помощи, которую мог дать только другой Ведьмак. Я не хотел причинить ему никакого вреда.
- Никакого вреда? Никакого вреда! Брат Беовульф, ты причинил большой вред своей собственной душе - воскликнул он в гневе. - Мы считаем, что ты что-то скрываешь от нас. Мы полагаем, что ты действительно знаешь ритуалы и секреты, используемые Ведьмаками, темные силы, которые они используют для осуществления своего отвратительного ремесла. Но поскольку ты вступил с ними в союз, ты отказываешься предоставить нам необходимые доказательства. Кстати – а что случилось с Ведьмаком по имени Уорд? Где же его можно найти?
- Я не знаю, что с ним случилось, отец, - ответил я. - Я оставил его в заброшенной деревне; он собирался отправиться на поиски Ведьмака Джонсона. Он велел мне оставить его и, если он не вернется до рассвета, отправиться с этой запиской в Чипенден.
- Как интересно. Мы обыскали всю деревню. Генри Миллер проводил нас туда, но мы ничего не нашли. Место было совершенно пустынным. Должно быть, прошли годы с тех пор, как там померла последняя душа. Может быть, ты знаешь, где его можно найти, но предпочитаешь защищать его? - Предположил отец Ормскерк.
- Нет, Отец! Я говорю правду, клянусь ...
- Это мы еще посмотрим. Мне кажется, тебе всего четырнадцать лет, брат Беовульф. Это делает тебя чуть больше, чем ребенком. Однако ты-монах-послушник, и вместе с этим на тебя ложится особая ответственность помогать нам искоренять зло. Я не люблю причинять боль, но мы не будем проявлять никакого уважения к твоим годам. Мы делаем то, что делаем, чтобы победить дьявола, и хотя боль будет терзать твою плоть, она принесет тебе
