— Трахала она меня все эти годы. Сначала мне угрожал ее отец, потом ее ебаный муж. Очевидно же, что я трахал ее, когда она вышла замуж, и это она сама спровоцировала. Но я был джентльменом. Сказал ей, что нахожу это неприятным — пачкать вагину, которая обещана другому парню, поэтому в конце я всегда утрамбовывал ее другую дырку. Научил ее кончать во время анала.
— Пиздец, если она была такой неверной, ты должен был дать ей мой номер телефона, и я бы быстро заставил ее забыть о тебе. Или это именно то, что ты сейчас и делаешь!
— Это. Будет. Ебаный. День.
— Дерьмо, — Терри видит двух девушек, возвращающихся из туалета, — вот и вагинки вернулись: пора атаковать их своим шармом!
Первым проснувшися в доме Маккоркиндейлов в Рождество был Саймон Уильямсон. Он не мог спать, как всегда, когда пил и юзал наркотики. Он считал такое расточительство слабостью, но сегодня Рождество, а это редкость для него в такие дни, и он пытается не гнобить себя за это. Юэн вскоре присоединяется к нему на кухне, немного разбитый после вчерашней ночи:
— Это было что-то, — вздыхает он, понизив голос, — тот порошок. Я не мог спать.
— Ха! Добро пожаловать в мой мир. Попробуй еще сверху этого кокса, как я...
— Ты сам по себе!
Мне нужно было вернуться к Карлотте. Повезло, что ее сложно разбудить. Я лежал рядом с ней всю ночь, потея и вытянувшись, как наркоман!
— Кстати говоря, как Марианна? Ты пошел к ней?
Юэн хотел соврать, но понял бесполезность затеи.
— Да, мне нужно было собраться с мыслями перед тем, как вернуться домой. У меня был интересный разговор с ней. Она очень сложная женщина.
Саймон Уильямсон поднял одну бровь.
— Именно так и сказал бы новичок.
— Что ты имеешь ввиду?
— Она совсем не такая сложная. Сложность — это хорошо. Сложность — это интересно. К ней не относится ничего из этого.
— Ну, мне она показалась такой.
— Повредившийся умом простак может показаться сложным, потому что его поведение неустойчиво, и он не контролирует свою импульсивность. И это не хорошо. Повредившиеся умом простаки просто раздражают и утомляют. Я говорил ей ебаное десятилетие назад, что она одержима мной, и что я не хочу иметь с ней ничего общего. Но нет, она все равно возвращается, требует встреч со мной. Избалованная папенькина дочка всегда получала, что хотела, — Саймон Уильямсон смотрит на своего зятя в упор. — Ее отец сначала хотел убить меня за то, что я трахал ее, потом он хотел меня убить, потому что я не трахал ее, — он вздрогнул, будто сбросил невидимый плащ несправедливости, — вся семья — кучка психов, помешанных на контроле.
— Потише, — шикает на него Юэн, услышав слив унитаза в ванной сверху.
Саймон кивает и понижает голос.
— В ее защиту скажу, что в сексе она хороша, и в этом есть моя заслуга: она расцветала под моей самоотверженной опекой. Потом, когда она испарилась десять лет назад, я думал: скатертью дорога. И я искренне надеялся, что она нашла счастье. Но нет, дурак, который взял ее к себе, прозрел. Вуаля, и она снова передо мной, докучает мне сообщениями, наказывает меня за погоню за а) молодыми б) не ей, — он пожимает плечами, — так что насчет тебя, передал ей сообщение?
— Не будь смешон, — сплюнул Юэн. Тот, кто пользовался ванной, похоже, снова в кровати, — я пошел к ней, чтобы собраться с мыслями и дать МДМА попустить. К счастью, Карлотта быстро уснула до моего возвращения. Она не была в восторге, когда проснулась, но, по ее словам, она рада, что мы подружились.
Вдруг наверху оживились. Росс спускался вниз, Бен шел за ним.
— Вот и ребята! — объявляет Саймон, — счастливого Рождества, самцы! Пара сердцеедов, а, Юэн? Этот винтажный итальяно-шотландский генетический и культурный код сведет девушек с ума. Оставив их безумными у разбитого корыта.
Сын и племянник смотрят на него со смущением и огромным сомнением.
— Тем не менее, пойду посмотрю утреннее телевиденье, — заявляет Саймон, — и вообще, я не уйду с того дивана до самого рождественского ужина. Это завтрак, — он разворачивает фольгу, откусывает ухо шоколадного мишки, указывая на сердце: — Так тебе, шоколадный ублюдок, — и пропадает в комнате.
Карлотта спускается вниз и начинает готовить. Юэн изъявляет желание помочь, но жена уверяет его, что все под контролем, а он должен сидеть с Саймоном и мальчиками, смотреть телевизор. Росс и Бен не сильно восторге от такой перспективы и возвращаются наверх, тогда как Юэн подчиняется, найдя Саймона, наслаждающимся пивом и шоколадным мишкой под просмотр «Светлого Рождества».
— Не слишком ли рано? — говорит Юэн, увидев банку пива.
— Сегодня Рождество, еб твою мать. И этот лагер просто супер. Кто бы мог поверить, что шотландцы могут делать самый лучший лагер в мире? Такой на вкус я представляю вагину Спящей Красавицы!
Эта неадекватная сексуализация всего, думает Юэн, он когда-нибудь останавливается? Потом он решает, что идея выпить пару пив неплоха. Он все еще под МДМА, а они могут послужить хорошим прикрытием для его вялости. К счастью, Карлотта слишком занята готовкой рождественского ужина, чтобы заметить. Юэн слышит, как жена напевает «Thorn in My Side», группы «Eurythmics», мило и мелодично. Он чувствует, как сердце набухает в груди.
Его теща и золовка прибыли вместе с мужем Луизы и ее тремя детьми, возрастом от семи до двадцати четырех. Дом битком, подарки переданы и открыты. Росс и Бен получают одинаковые PS4 и моментально уходят наверх скачивать любимые игры.
Лагер приятно оседает в Юэне, даря приятную, мягкую радость. Он смутно думает, что что-то не так с Россом, поскольку тот неожиданно появляется в коридоре, отвлекает Карлотту на пути на кухню и заставляет его мать следовать за ним наверх.
Он вытягивает шею через спинку дивана, чтобы проследить за ними и собирается поговорить, но Саймон машет рукой, и мать с сыном поднимаются по лестнице.
— Я люблю, когда Кросби говорит свою речь Розмари Клуни о рыцаре, падающем с его серебряного коня... — говорит он, а слезы наполняют его глаза, — история моей жизни с женщинами, — и он давится, будто что-то сломалось в его груди. Юэн смотрит на него с растущим беспокойством. Саймон, судя по всему, абсолютно искренен в своих чувствах. До него доходит, что
