В процессе шитья колпаков Дозабелда, привыкшая относиться ответственно ко всему, что бы она ни делала, была вынуждена признать их холодными для зимы и не слишком необходимыми летом. Утеплив же их двумя слоями толстой шерстяной ткани и подкладкой из парусины, она пришла к выводу, что попытка поиска лёгких путей, как всегда, привела к лишней работе.
В тот день, когда головные уборы были готовы, исколовшая все пальцы Дозабелда поняла, что шить она не умеет, да и не хочет, и даже радость в глазах Порхара, щеголявшего в кепке а-ля-вермахт, имевшей все перспективы быстро войти в моду, не служила ей утешением. Спихнув на изрядно продвинувшуюся в ремесле швеи Линну всё, что можно, и всё, что нельзя, она каждый день до обеда ловила рыбу, а весь вечер посвящала чтению вслух святого писания.
К сожалению, немного приболевший бондарь не успел изготовить заказанную ему купель в срок, и обряд пришлось проводить в приходившийся на день зимнего солнцестояния важный для всех местных жителей праздник Заклинания Солнца.
Подождав, пока вся прислуга и постояльцы покинут территорию хозяйства достопочтенного Дункуса и отправятся в священную рощу - совершать обильные жертвы и молить кучера светоносной повозки не покидать этот мир насовсем, Дозабелда надела на себя специально сшитое для этого случая облачение. Ритуальный комплект состоял из четырёх основных предметов одежды и одного атрибута. Во-первых, окрашенная в радикальный чёрный цвет цельнокроеная парусиновая рубаха с узким воротником-стойкой. Во-вторых, расклёшенная безрукавка длиной ниже колен из белой крапивной ткани. В-третьих, бордовая епитрахиль с вышитыми жёлтой нитью крестами и рыбами. В-четвёртых, голову самозваной священницы новой церкви покрывала чёрная парусиновая скуфья. И в довершение на груди висел небольшой отлитый из меди наперсный крест на простой пеньковой верёвке.
Первым был крещён Порхар получивший во Христе имя Прохор, потом Вира, ставшая Верой, и Нанна, которой было наречено имя Надежда. Линна же, решительно отказавшись от предложенных ей на выбор Лены и Любы, долго мучила Дозабелду вопросами о происхождении и значении имён и, в конце концов, выбрала то, которое можно было перевести с древнегреческого как "дикая лошадь".
Несмотря на то, что она первой дала согласие принять новую веру, Линна медлила. Изначально желая лишь угодить богатой подруге, она со временем стала испытывать странную, необъяснимую даже ей симпатию к чудаковатому Богу, позволившему простым смертным предать его мучительной казни. Неестественность этой истории так поражала шляхтянку-язычницу, что когда Дозабелда однажды сказала: "Верую, ибо абсурдно!" - Линна вдруг поняла, что историю жизни и смерти Христа никогда, ни один человек так не смог бы придумать. Так придумать могла лишь сама жизнь! Много раз повторяла с тех пор Линна: "Верую ибо абсурдно!" - в мыслях своих. И всё больше верила в то, что он жил, творил чудеса, был казнён и на самом деле воскрес.
Стоя перед купелью, сейчас вспоминала она всю свою жизнь. И то, как исходила завистью к старшим, нашедшим себе женихов, и как беспричинно шпыняла младших сестёр. Как срывала злость на крепостных и нарушила волю отца. Сейчас ей, слышавшей уже благую весть оглашенной, та прежняя Линна казалась воистину сосудом порока. Да, она не была вовсе злой от природы, и, пускай не всегда, но достаточно часто помогала попавшим в беду, но она, как и все, не была без греха. Соблюдение таких простых на словах и в то же время невыносимо трудных на деле заповедей должно было изменить всю её жизнь. Ещё можно было дать задний ход и остаться верной старым богам, да вот только веры в них уже не было в душе Линны...
Собрав всю свою волю в кулак, она влезла в купель, охваченная лёгкой дрожью. Но, услышав, как где-то совсем рядом с ухом, сейчас не подруга её Дозабелда, но священница Ираида тихо шепчет: " Во имя Отца и Сына и Святого Духа...", новокрестящаяся внезапно успокоилась и, совершенно расслабившись, дала макнуть себя с головой. Вылезая из купели, новая христианка была уверена, что более нет прежней наивной шляхтянки Линны, а есть раба божия Агриппина, и это уже навсегда!
Глава 6
Хорошо посидеть на берегу озера с рагнетским неводом! Рагнетцы, впрочем, называют его эльфийским, хотя появился он в их стране ещё во время нашествия лариготов. И как керсуты сами не додумались до такой простой вещи? Нить, палка, железный крючок с зазубренным острым жалом... Ан нет, не ловили рыбу керсуты таким простым способом, и никто не смог бы ответить, почему, задайся он этим вопросом. В Мортаге так никто не ловит до сих пор, а в Кирате, поближе к рагнетской границе, мальчишки вытачивают костяные крючки и ловят на них рыбу, иногда даже крупную, но взрослые считают это всё баловством и по старинке ставят сети и бьют рыбу острогой.
Пока в котелке не остыла уха, как здорово зачерпнуть её большой глиняной ложкой и, подув для порядка на горячее жирное варево, проглотить, ощущая, как волна жара, пройдя через пищевод, приятным теплом растекается по всему телу! А после, когда со дна котелка куском ячменной лепёшки будут собраны все остатки, можно и продлить удовольствие. Залить в котелок две киратские пинты вина, положить пару ложек густого, тягучего мёда, немного пряностей и подогреть - впрочем, не доводя до кипения. Медленно попивая вино из большой глиняной кружки, приятно посмотреть, как солнце, уходя на ночь в страну эльфов, медленно заливает небо над белоснежными вершинами Гномьего хребта всеми оттенками красного цвета. Но как жаль, что служба Киратской короне редко даёт возможность вот так просто сесть на берегу и поудить рыбу! И сразу же после встречи с очередным агентом Аэриосу придётся продолжать путь.
Дорога домой! Что может быть милее сердцу? Гнедая кобыла резво идёт под седлом. Простая глинистая колея стремится на восток, оставляя далеко за спиной Гномьи горы. Мориска - грязная, многолюдная, крикливая, как почти все местные города, обогнута по широкой дуге. Мощёный киратский тракт идёт строго на север и даже в зимнее время весьма оживлен. Спешит в столицу караван гномов. Ему навстречу плетётся эльфийский обоз. Магнаты с запада так подняли пошлины на проход через свои земли, что нелюди возят товары через Кират. Оно и к лучшему. Пусть казне будет лишняя прибыль.
Свежий ветер обдувает лицо. Здесь он не такой холодный, как дома, но все, же
