— Тогда пойдемте ко мне в покои. — предложил я. — Там нас побеспокоят только в случае крайней необходимости.
— Как скажете, Алексей Александрович. — кивнул он.
После того, как мы втроем расположились у меня в гостиной, я не стал делать длинные заходы, а спросил у Пафнутьева прямо:
— Виталий Борисович, вы в курсе того, что Алексия колдунья?
Ни один мускул не дрогнул на лице сотрудника Канцелярии, а что на меня произвело еще большее впечатление, так это то, что Пафнутьев на Лесю даже не покосился, продолжая смотреть прямо мне в глаза.
— Это какая-то шутка, Алексей Александрович? — спросил, наконец, он.
— Помните ту ночь, когда мы с вами Дашковым визит вежливости наносили? — Пафнутьев кивнул. — Так вот, когда пьяная Вяземская делилась с нами подробностями беседы с моей бабушкой, она имела неосторожность заявить Лесе, что та на очереди у бабули следующая. Разволновавшаяся Леся засветилась и на эмоциях погасила Вяземскую.
— Вяземская поняла, что произошло? — подобрался Пафнутьев.
— Нет. — помотал я головой. — Слишком она была пьяна.
Виталий Борисович перевел взгляд на дочь:
— Почему мне не доложилась? — ледяным тоном, от которого девушка поежилась, спросил он.
— Испугалась, пап… — прошептала она.
— Виталий Борисович, — решил вмешаться я, — это был мой приказ, Алексия здесь совершенно ни причём.
— Кто бы сомневался. — обозначил он улыбку, переведя взгляд на меня. — Кто еще в курсе?
— Только мы трое. Больше никто. — похоже, разговор начал переходить в конструктивное русло.
И я не ошибся:
— Я так понимаю, вы мне не просто так только сейчас об этих вещах решили рассказать? — Пафнутьев смотрел на меня вопросительно.
— Вот и именно, Виталий Борисович. — кивнул я. — Дело в том, что способности Леси начали просыпаться. Я это вижу.
– Бл@дь! — Пафнутьев вскочил, растеряв всю свою невозмутимость, и начал мерить шагами мою гостиную. — Не было печали, да черти накачали!
Алексия, не отрываясь, следила за отцом глазами, а я подумал: «Не черти, а черт!»
— Слушай, Алексей, — он остановился передо мной, — может это ты Леську как-то нечаянно разбудил?
— Точно нет, Виталий Борисович. — помотал головой я. — Мне кажется, это после той ночи как раз и началось. Стресс-то у Леси тогда серьезный случился… — на ходу придумывал я.
— Может… — протянул он и посмотрел на дочь. — И так сколько лет особых проявлений не было, боженька миловал… Но когда-то это все же должно было случиться. Лесенька, не переживай, мы с Алексеем что-нибудь обязательно придумаем. — он повернулся ко мне. — Да ведь, Алексей?
— Да, Виталий Борисович. — кивнул я. — Обязательно.
— Ладно… — он, наконец, уселся в кресло. — Эмоции оставим в стороне. Теперь подробности, Алексей. — буквально потребовал он.
Понятно, что ни о каком ночном визите Ивана-Колдуна в мой особняк я никому сообщать не планировал, и это в первую очередь касалось Пафнутьева, которого я мог контролировать только через Алексию, но делать этого не собирался ни в коем случае. Мой рассказ был краток — проснувшись вчера, почуял со стороны Алексии слабенькое давление и глянул девушку, которая светилась. При ближайшем рассмотрении заметил небольшие позитивные изменения в ее доспехе, которые к вечеру продолжили по чуть-чуть, но усиливаться. Как и сегодня. Рассказал и про наш вчерашний разговор с Лесей, состоявшийся после того, как она умудрилась почуять мое к ней внимание.
Мой рассказ внимательно слушал не только Виталий Борисович, но и сама Алексия.
— Лесенька, — обратился он к дочери голосом, в котором чувствовалась теплота, — теперь, для полноты картины, поделись с нами своими ощущениями. — на что она с готовностью кивнула.
Ничего нового я для себя не услышал. Единственное, за что я переживал, это за то, что Леся начнет описывать свои ощущения от вчерашней ночи и невольно натолкнет Пафнутьева на подозрения об истинной причине, разбудившей в девушке дремавшие способности. Но, слава богу, ничего такого она не сказала.
Когда Алексия закончила, Виталий Борисович задумался. Мы с девушкой молчали тоже. Я вообще в этой ситуации не собирался проявлять какую-либо инициативу — Пафнутьев опытнейший сотрудник Тайной канцелярии, умудрявшийся столько лет скрывать от своего ведомства способности приемной дочери, и не мне его учить, как дела делать.
Наконец, Виталий Борисович выдохнул, поднял на меня глаза и спросил:
— Алексей, ты сможешь снова сделать Лесю… обычной?
— Боюсь, что нет. — я развел руками. — Могу только наоборот… И то, не сильно в этом уверен. Сами понимаете, особая специфика.
— Вы сейчас вообще про что? — срывающимся голосом спросила Леся, сидевшая совсем уж с несчастным видом. — Какая специфика? Почему наоборот? Лешка, ты что, можешь мне как-то помочь, или я не так вас двоих поняла? Я хочу обратно стать нормальной!
За меня ответил ее отец:
— Лесенька, успокойся! Это были просто мысли вслух. Просто Алексей лучше меня разбирается в данной проблематике, вот я и уточнял у него разные варианты, которые мы обязаны рассмотреть. Сама понимаешь, у Лебедева я проконсультироваться не могу… Вообще ни у кого не могу…
— Поняла, пап… — Леся чуть не плакала. — Мне хоть из дома-то позволено будет выходить? А как теперь с гастролями быть? И с карьерой? — она закрыла лицо руками и всхлипнула.
Пафнутьев ничего ей не ответил, а в ожидании уставился на меня глазами, в которых без труда читалась надежда. Я же кивнул ему, пересел к Лесе поближе и приобнял ее.
— Лесенька, все будет хорошо, вот увидишь! — начал я ее успокаивать. — А сейчас нам с Виталием Борисовичем надо переговорить с глазу на глаз. Побудь, пожалуйста, пока в спальне.
— Нет! — дернулась она. — Говорите при мне! Меня это все в первую очередь касается!
Я посмотрел на Пафнутьева, который кивнул, давая понять, что не против присутствия дочери.
— Хорошо, Леся, оставайся. — я погладил девушку по голове. — Времени у нас не так много, так что сиди тихо и просто слушай. Вопросы нам потом будешь задавать. Договорились?
— Да.
— Вот и славно. — я снова отсел, чтобы Леся отнеслась к услышанному более серьезно. — Виталий Борисович, давайте я опишу вам ситуацию, как я ее вижу, а вы посоветуете, как нам дальше с этим жить? Вы не возражаете?
— Не возражаю и очень внимательно слушаю. — кивнул он.
— В первую очередь, хочу отметить, что ничего страшного не случилось, Лесенька, и
