Прошли километра два, и Жора растерялся. Дело в том, что следы ушедших таинственных незнакомцев уходили в двух направлениях. Трое ушли к реке, точно тем путем, по которым группа пришла. А двое (предположительно - их могло быть и больше) повернули строго на запад. Мне лично стало совсем уж неуютно: за нами тоже ведь могут наблюдать! Мы идем себе, а где-то в кустах прячется некто с неопределенными целями... Пожалуй что, боязнь неизвестности - не самый лучший из видов страха.
Игорь - самый опытный из нас в плане разведки. Он имеет опыт боевых действий, знает, что делать. Как-то он рассказывал, как его друг в двух метрах на растяжке подорвался и фактически, приняв в себя осколки, спас Игорю жизнь. Надолго Игорек не завис - решено было двигаться по следам меньшей группы. Часть болота, в которую нас занесло, со старых времен называется "Гиблицей"; место отвратное уже только потому что здесь много выходов болотного газа и трудно дышать. Да к тому же много, ну, вовсе непроходимых топей. Надо быть отчаянным человеком, чтобы отважиться идти через Гиблицу напрямки. Следы показывали, что пришельцы плутали несильно. Складывалось впечатление, что пара неплохо знает местность.
- Кажется, я знаю, тихо проговорил Жора, - куда их несет. Там... скит.
Я слыхал, конечно, про Серафимов скит. Но никогда там не бывал. Говорили, скит - это такая уменьшенная копия нашего монастыря. Там тоже остров, и при советской власти на нем был покос. А в церкви сено хранилось. Теперь все заброшено. Ну, и почему бы незнакомцам не знать сокровенное место? Лес - он общий... Между прочим желудок напомнил мне, что так я с утра и не пожрал. С голодухи ах пузо стало сводить. Видно, доза адреналина в моем организме истощилась, захотелось домой. И спать. И курить. Слаб человек... И все же от товарищей старался не отставать. Ружьишко мне досталось отменное, английское - фирмы "Голланд-Голланд", 450 калибра. Как это ни странно, нашел я ствол все на том же чердаке Люсиного дома, завернутым в мешковину и любовно смазанным. Была к стволу приложена и коробка патронов. Год производства на нем указан: 1903-й. Интересно, что на вставке выгравирован... слон. Как на старой пачке индийского чая... Жора, увидев, искренне был удивлен, языком поцокал: "О, везунчик! Да этот англичанин нашей деревни стоит!" Сам-то с тульской двустволкой ходит. Скажу только: у Жорика ствол пристрелян, а у меня - нет. Патронов мало, берегу, на авось надеюсь. Тем паче я не охочусь, стрелять мне не на что. Разве только, два, кажется, раза зимой волков отпугивал. Долбит "англичанин" громко - пугач знатный. А вот за кучность и дальность судить не берусь.
Осторожно передвигаясь, мы прошли за полтора часа не больше четырех километров. Практически, наши визави двигались по прямой. Причем, явно быстрее нас. У Жоры не оставалось сомнения: они идут к скиту. Еще через полчаса сквозь ветви уже можно было разглядеть холм и строения на нем. Здесь уж мы вовсе заосторожничали. Затворы взвели, на остров взошли почти плечом к плечу - каждый держит под наблюдением свой сектор.
Остров Серафимова скита - такой лысый пригорок диаметров метров в сто пятьдесят. Трава на нем чуть не по пояс, а на вершине холма - одноглавая церквушка. Крест на главе свернут набекрень, дверь - нараспашку. Чуть поодаль двухэтажный кирпичный дом с пустыми глазницами окон. Под дождем - вид прескверный, тоскливый. И самое хреновое - совершенно потерялись в траве следы тех, за кем мы идем. Неприятно...
Игорек применил слово "зачистить". Он первым осторожно вошел в церковь, в то время как мы вдвоем с Жорою замерли у входа. Через пару минут вышел, знаками указал, чтобы посмотрели и мы. Сам остался на выходе. Внутри - ничего особенного. Странно только было видеть деревца, растущие посередине залы. Спрятаться в церкви можно только за иконостасом (без икон - их, видно, сперли), но там - никого. Под самым куполом, там, где изображение Иисуса Христа, было шумно - резвились птицы. По полу пробежал бурундук. Обжитое место...
Далее, мне дали знак, что я останусь в церкви, буду прикрывать, а мужики "зачистят" келии. До них метров пятьдесят. Я пристроился у окна, наблюдая, как Игорек и Жора крадучись пошли к дому. Жора исчез в дверном проеме, Игорь остался снаружи, прижался к стене. Я, наставив ствол, внимательно всматривался в окна. Кажется, вечность пронеслась - а Жора не появлялся и не подавал знаков. Наконец, Игорь, вначале посмотрев в мою строну, а после перекрестившись, тоже шмыгнул в чрево здания. Через минуту вышел. На его лице я увидел гримасу недоумения. Он дал мне знать, чтобы я подходил. Когда подбежал, он шепнул: "Жорик... пропал".
Мы тщательно обследовали дом. Побывали на чердаке, в подвале... Ни-ка-ких следов! Оно конечно, мы с Игорьком не такие уж и следопыты, как Жора. Однако, если что-то произошло, какие-то признаки должны об этом свидетельствовать! Но признаков не было. Птички под куполом щебечут, их ссору резонируют своды церкви, дождевые капли шуршат о траву... Все естественно, как оно и должно быть. А Жора - бесследно попал. Мы, явно обескураженные, трусливо отступили в слободу.
До конца дня мы еще раз успели обследовать Серафимов скит, теперь уже всемером. Все те же покой, благодать, запустение. Возникла даже версия, что Жорик мог провалиться в подземный ход, который согласно еще одной сомнительной легенде прорыт между монастырем и скитом. Еще раз обыскали дом, на всякий случай - церковь. Облазили окрестности. Никаких намеков - даже косвенных. Будто растворился... или улетел. Что самое фиговое, из наших только Жора умеет идти по следам. Мы теперь - как слепые котята.
Вечером, будто не было бессонной ночи, никак не мог заснуть. Нервное перевозбуждение, наверное. Я прикинулся сладко дрыхнущим, когда Люся особенно долго, истово молилась у иконы. Самому, что ли, какую молитву выучить? Впрочем, я и не заметил, как провалился в сладкую пустоту.
-- Жора, последний из могикан
С Беловодьем много неясного. Кой-чего об истории Никольско-Беловодской пустыни можно почерпнуть в дореволюционных книгах. Одна из них, носящая название "Описание монастырей русских", хранится в Жорином доме. Вообще, Жору на самом деле звать Егором Пономаревым. Но так уж исторически сложилось, что все его называют именно Жорой, по-свойски. Как и меня, впрочем, Алешей.
Про Жору и его бабушек я чуть позже, сейчас
