- Ну-у-у... случалось.

   - А ты, Саш?

   - Редко. Я дипломатию предпочитаю.

   - Ну, не в этом дело. Ты, Степа, бил когда-нибудь так, чтобы человек падал и умирал?

   - Риторика, дядя Эдик.

   - Точно. В общем, судья счел, что факт убийства - даже по неосторожности - не доказан. Адвокаты джигита, видно немало им отвалили, грамотно свернули дело к межнациональной розни. Ну, и обыкновенной бытовой драке с несчастным случаем. Наш-то пацанчик действительно что-то оскорбительное сыну гор сказал, причем, Тенгиз утверждал: в адрес девушки. Итог: два года. Условно. За хулиганство. Конечно, Тенгиза с той поры в наших краях уже не видели. По слухам, он в "лесные братья" у себя на Кавказе ушел. Ну и пусть с ним. С той поры, кстати, у нас в пригороде уже не одна "кавказская" деревня, а четыре. А нашего, между прочим, звали Денис. Неплохой был, но приблатненный несколько. Вот такая, понимаешь... сказка.

   - Ой, у нас тоже случай был, - засуетился Степа, - тоже на этой почве... дружбы между народами. Поселился у нас негр. Из Африки. Ну, учился в России, женился на русской - остался. Его жена попросила: в деревне одной, там старухи одни, беспредльничает мужичок, откинувшийся с зоны. Он у одной пенсионерки поселился, издевался над ней, в страхе всех бабушек держал. Говорил: "Если кто стукнет, пожалуется - хату спалю!" Разобрался с ним этот негр... ну, и в пылу драки отправил мерзавца этого в кому. Сам испугался: ему, негру, столько страхов порассказывали про русскую тюрьму, что предпочел уйти в лес. Долго его отлавливали. Чтобы сообщить, что подонка в больнице таки выходили.

   - И что: тот в деревню вернулся - и снова стал беспредельничать?

   - Хотел - да не успел. На негра ОМОНовцы стали охотиться, ибо тот стал разные деревни от всяких негодяев избавлять, ему заказы от бедствующих поступали, и про негра пошла слава по всей области как про местного "Дубровского". Якобы есть такой "партизан" который способен установить справедливость и наказать злодея. Ублюдка того аккурат из больницы выпустили, и он по дороге в свою несчастную деревню нарвался на ОМОНовский дозор. Оказал сопротивление - его и убили. Подумали, что ликвидировали самого "Дубровского", а негр наш - домой. В общем, счастливый конец.

   - Где-то я эту историю слышал... - Закуривая, изрек Эдик.

   Однако, замечу: мы в бункере много говорим о том, что творится на плоскости. Преимущественно негатив - как бы люди оправдываются за то, что ушли из ТОЙ жизни. Плоскость "держит", частью все мы все еще пребываем там. Ох, непросто все... вдруг осознал, что не вспоминаю совсем по Аркадию, про доченьку. Будто какая сила отсекает у меня прошлые привязанности. Боюсь и подумать об отце с матерью. Ведь в неведении старики... живы ли?..

  -- Пролет, цыганочка с выходом

  --

   ...какая-то непонятная засада, хотя, очень даже необычное приключение. Я до крайности растерян, и непонятно, зачем они мне устроили это... шоу. И одновременно - приобщили к своим темным (и в прямом смысле, и в переносном) делишкам. В общем, все по порядку.

   Леша у нас есть такой, мужик лет тридцати семи, наверное, от роду. Молчун, неулыбчивый и угрюмый, немного на цыгана смахивает, или, что ли на пирата Карибского моря. Чернявый, кучерявый, приземистый. Ему бы еще через глаз повязку и через череп шрам, но - пока еще, видимо, не заработал. Или залечил. Мне почему-то представляется, Леша был в той жизни могильщиком или похоронным агентом. А может быть, даже фээсбэшником. Ну, это мои предположения - за столько недель я с этим молчуном ни разу даже словом не перекинулся.

   Тут я ведь в "привилегированном" положении: все они добровольцы, а я, грешный - по принуждению. Но и честь мне особенная: никто не знает фамилий друг друга. Кроме моей фамилии. Такое впечатление, что они сожгли к лешему свои документы при вступлении в эту среду. Они про мою прежнюю жизнь знают почти все, а сами только разве фрагментами своего плоскостного бытия делятся - и то лишь по настроению, и, конечно же, не со всеми. И чего они со мною так таскаются, яко с писанной торбой? Э-э-эх... вот ведь какие... буры. Те тоже в Южной своей Африке с англичанами валандались, пленникам уважение оказывали. Те в благодарность выписали противникам... по первое число. Гуманизм в истории человечества никогда еще к хорошему не приводил. Да и не побеждал покамест, в конечном итоге, конечно - временные позиции светлые идеи таки завоевывали. Просветления обычно кратки - пока духовного запала в народе в достатке. Атомная бомба на Хиросиму - вот самый весомый аргумент. Остальное - лишь суета и томление духа.

   Да - забыл сказать: меня на ночь уже не запирают, в принципе, я могу гулять по бункеру в любое время. Наверное, хорошо меня изучили, знают повадки и нравы зверя Сани Маслова. Все закоулки я уже изучил, но пока что надежного пути к бегству не нащупал. Есть варианты - но они не сильно отличаются от эпизода с Артемом. Кстати, так и не узнал, куда он пропал. А вот с Аней любопытнее: Степан утверждает, что несколько раз она к нему... приходила. Правда, по его версии, сам не знает, откуда. Это типа свиданка с родственником. Мне все же обидно, что ко мне не забрела. Хотя бы на минуту.

   Итак, заходит вечером ко мне Леша, без стука:

   - Готов?

   - К чему?

   - О, как. Не знаешь?

   - Не понимаю, в каком ты смысле. Я не юный пионер и не шлюха, чтоб быть всегда готовым.

   Ага... значит, с организацией у них все же не очень. Или лукавит, цыган чернобровый. Леша изобразил на своем смуглом лице некое подобие сарказма:

   - Понятно. Пошли.

   Да ладно... не казнить же он меня хочет. Слышал, когда у нас смертная казнь была разрешена, палачи так и делали: выведут из камеры типа погулять, и в самый неожиданный момент - бац! - порешат, пулей в затылок. Но я ведь, кажется, не смертник. Да и шлепнули бы сразу, если б захотели. В конце концов, я вон уже сколько жратвы ихней употребил, зря что ль харчуюсь? А еще пользу начал приносить - по своей воле прибираюсь в некоторых помещениях. Конечно, с двойным смыслом - изучаю обстановку. Но после меня, между прочим, остается чистота.

   Я выше Леши на