— А у тебя и хвост есть? Прям как у пони? Я всю жизнь мечтал о пони. Помню, в детстве мне рассказывали, есть такие штуки — понями зовут. Они щиплют траву, умеют летать и гадят радугой. Ты умеешь?

— Ты только со связанный такой смелый. Ты бы Тайрус ноги целовать, если бы он быть свободен.

Джуд улыбнулся и потрепал его по здоровой щеке:

— А вот это мы как — нибудь проверим, — он развел руки в стороны, будто наслаждаясь вниманием людей. — Мой рогатый друг, очень надеюсь, что эта твоя мутация не вызвана блудливыми забегами твоей мамаши на ферму… Ты напомнил, о чем я, собственно, говорил. Так вот: ритуал. Вам представится уникальная возможность побороться за свою жизнь с одним из представителей дружественной расы. Каждый корд, когда приходит его время умирать или ему надоедает этот бренный мир, и экзистенциальный кризис не даёт другого выбора, считает своим долгом отправить вместе с собой на тот свет — или куда — то там у них — человека.

Лайтберин улыбнулся, словно бы предвкушая развитие ситуации. Его лукавые глаза забегали по пленникам в поисках наиболее внимательного слушателя. Отрешенный Киллиан и еле сдерживающий свой гнев Тайрус его не заинтересовали, как и вжавшаяся в спинку кресла Кохитсуджи. Тардумы привычно являли собой образчик апатии, а вот недавний экскурсовод Сивара обещал стать благодарным и внимательным слушателем разошедшемуся выступающему. Помощник директора по персоналу обильно потел. Мышцы лица отказывались его слушать и сокращались в произвольном порядке. На месте человеческого лица образовалась непрерывно содрогающаяся гримаса.

— Мои друзья предпочитают… — Джуд склонился над Джеймсом — Александером и шептал ему на ухо. Делал он это, словно заправский актер, умеющий кричать шепотом и способный донести самую тихую свою речь до дальнего ряда зрительского зала: — Предпочитают погибать в сражении. И вам будет предоставлена возможность заработать себе свободу в честном бою. Впрочем, участие в ритуале является делом добровольным.

Слушатели невольно дёрнулись. Заявление Лайтберина не слишком походило на правду. Никто не спешил ему радоваться.

— Нет, я совершенно серьезно. Если кто — то не хочет отдавать дань традициям наших друзей, то пожалуйста — вас тут же освободят. И ступайте, куда захотите. Геостационарнай орбита и скафандр ждут вас. Так же я могу выпустить вас погулять на поверхности планеты. Но радиация, думаю, управится быстрее нехватки кислорода в космосе.

Спич Джуда пролетел через Киллиан насквозь, не оставив внутри него сколько — нибудь значимого отпечатка. Собственная судьба его мало интересовала. Лишенный собственного прошлого и не нашедший будущего он витал в неизвестности настоящего, дожидаясь, когда солнечный ветер случая раздует фотонные паруса его судьбы. Он смотрел на людей вокруг и ему становилось смешно от переполнявших их эмоций. Они боялись грядущего, боялись своей незащищенности перед этим не сильно психически здоровым человеком, кляли судьбу, забросившую их в этот космический каземат. Они дрожали, в надежде защитить свои гнилые душонки, будто их смерть хоть как — то скажется хоть на чем — то.

"Какой смысл держаться за бессмысленную, бесцельную жизнь, где ты ни на что не влияешь? Зачем бояться? Страх — чушь собачья. Уж лучше ненавидеть, чем гнить от страха. Ненависть — лучший стимул к существованию. Мы ненавидели чужих, поэтому и выжили… Нужно копить ненависть и ждать момента, когда вселенная даст шанс," — Джуд посмотрел на Киллиана, будто прочитав его мысли.

— Ну что ж, мои дорогие раздуватели энтропии, готовьтесь и сушите штанишки. После приземления начинаем.

Джуд, уже собравшись было выйти, развернулся, картинно стукнув себя по лбу. Он поднял правую ладонь, словно посмотрев, что на ней написано.

— У меня там ничего нет, это я так — для драматического эффекта. Киллиана Сивар и некая Кохитсуджи, прошу пройти со мной, — у черных жгутов, которые и не думали шелохнуться, видимо, было свое мнение относительно будущего пленников. Лайтберин озадаченно почесал подбородок. — Ну да, собственно, нам ещё осталось выяснить, кто из вас кто. Относительно Кохитсуджи, которая пришлась по вкусу одному вояке — извращенцу, у меня есть подозрения, а вот кто из вас господин Сивар?

Жгуты на теле Тайруса спали.

— Так, госпожа Кохитсуджи, прошу пройти за мной, — Джуд протянул сыну Миноса руку, предлагая подняться. Тайрус, да и все пленники опешили. Все замерли в ожидании обещанной Лайтберину расправы, но Тайрус медлил, растеряв весь свой пыл. Он, как пёс, сидевший всю жизнь на цепи и лаявший на прохожих, оказавшись без поводка, не знал, что ему делать. Все его желания и обещания стали неприподъемными, стоило хозяину Лабиринта обрести свободу. Скорость реакции Джуда заставила бы призадуматься любого.

— Только с бабами голыми и можешь справиться? Нет здесь метаморфов, которые сделают за тебя грязную работенку, а ты потом добьешь? — Киллиан плюнул в огромного монстра, который на поверку оказался крохотным человечишкой, — Я — Сивар. Вон та разукрашенная шлюха — Кохитсуджи.

Лайтберин картинно прикрыл рот руками, сделав удивлённое лицо:

— Прости, дорогой, обознался, — жгуты вновь оплели кноссца, плотно сковав его тело и в тоже время деактивировав напавший на Тайруса столбняк. — Ты все угрожал, что какой — то Тайрус меня покалечит. Я думал, это твой парень, а ты о себе говорил? В третьем лице? Бедняжка.

Джуд попытался изобразить сочувствие, но у него это довольно скверно вышло:

— Тяжело родителям твоим пришлось с особенным ребенком — то? Говорить даже нормально не научился. Если бы знал, я бы никогда не позволил себе таких шуток. Прими мои извинения. Ты хоть гадить — то сам умеешь? А то, может, утку?

Тайрус нахмурился, но, видимо, понимая, как глупо будет выглядеть его очередная бравада, промолчал.

— Прости. Все, больше не буду. Утка — утка… Пони с этой проклятой радугой не дают нормально думать.

Кохитсуджи и Киллиан тем временем уже были свободны и встали со своих мест. Шэй Джеймс — Александер нашел себе нового собеседника в лице одного из тардумов:

— Ну, хоть не нас первыми сожрут…