Айзек закончил говорить и вольготно разместился в кресле, будто только что он не вывалил на Харуки проблему всечеловеческого масштаба, а предложил сыграть партию в маджонг. Адмирал прогонял все возможные сценарии развития ситуации в голове и по всему выходило, что он должен был помочь Эпосу, как бы это не задевало его самолюбие.
"А что, если взрывы продолжатся? А что, если кто — то узнает, что я не помог этому самодовольному ублюдку с расследованием? Или Райберг намеренно меня сольет?"
Мысли крутились к голове Харуки, пока не переродились в логический ответ: "Нужно помочь Эпосу вначале, чтобы отделаться, а уж потом… Потом я спрошу с него за все. Вот только уберется с моего корабля."
Адмирал встал и широко улыбнулся:
— Готов на все ради помощи Содружеству! Я отдам приказ готовить "Мор" к старту. Мы лично проводим вас на Ласт.
Айзек проигнорировали вытянутую адмиралом Оно руку и, прихватив с собой Киллиана, устремился прочь. Переносить гипер он предпочитал на борту Вергилия.
***
Как только они оказались вне зоны действия датчиков и сенсорики "Мора", Райберг приказал Киллиану вынуть из носа фильтр и заговорил:
— Даже не думай меня спрашивать обо всем этом. Если бы мне не нужно было твое дальнейшее присутствие, я бы давно тебя выпотрошить, как очень неудобного свидетеля и носителя слишком многих тайн… Да и вообще, ты мне не очень нравишься. Но фиксировать расследование ты должен.
Райберг говорил это таким обыденным тоном, что сразу становилось понятно: «потрошение свидетелей» для него было привычным делом. Киллиан набрался духа и все же спросил:
— У меня был всего один вопрос. Сэр, все то, что вы говорили про нантоса в моей голове — правда?
Айзек ухмыльнулся чуть шире обычного и, заговорщицки подмигнув Сивару, сказал:
— Ты вроде взрослый, чтобы верить в сказки. Главное, что адмирал купился…
Глава 1. Часть 8. Ахерон
Сон не шел. Киллиан ворочался с бока на бок и никак не мог отправить свое сознание на долгожданный отдых. Он уже и не помнил, когда последний раз нормально спал. Наверное, это было еще на Топазе. Вроде бы так недавно и в то же время совсем в другой жизни. Жизни беззаботного мальчишки, мечтавшего о космосе, мечтавшего выбраться из своего маленького мирка и посвятить свою жизнь куда большей цели, нежели простому прожиганию времени до неминуемой смерти. Киллиан хотел служить родине, хотя это понятие и было размыто как — никогда… Давно, когда человечество еще не выбралось из «чрева» матушки Земли, а космические корабли не рассеяли зерна колонизации по всему Рукаву Ориона, человек мог легко и просто сказать: "Я служу родине". У людей был свой дом, своя земля, ради которой стоило идти в бой, ради которой стоило умирать, стоило мстить… Теперь, когда одного общего дома у людей не стало, вся раса раздробилась на совершенно непохожие друг на друга планеты — аванпосты, планеты — трофеи, полученные в кровавом горниле Выживания. Планеты, которые так полностью и не стали человеческими, ведь дом не может покориться новым хозяевам, если старые, пусть и в усеченном виде, все еще в нем. Служить родине теперь означало немного другое — означало служить виду. Означало, служить человечеству. Единственной скрепой, не дающей мирам отторгнуть общее прошлое и пуститься в саморазрушающее космическое отшельничество, был флот. Флот сил самообороны. Конечно, было еще мифическое руководство, направлявшее жизнь Содружества в определенное русло, но вот кем они были и где вершили судьбы простых людей, было доподлинно неизвестно. Уже давно, с самого момента выхода цивилизации на просторы вселенной, люди не избирали своих вождей. Руководство назначалось и менялось по своим, ведомым только высшим чиновникам принципам. Киллиан не хотел служить неизвестно кому и поэтому, подавая документы для зачисления в спецотдел флота, мечтал служить именно родине, пусть и в другом, эволюционировавшем обличье. Он мечтал о флоте.
Сон так и не шел…. Не хотел обволакивать сознание Сивара маковым настоем из кубка Морфея, дарующим освобождение от воспоминаний. Киллиан лежал в капсуле регенератора, заменившей ему кровать, и думал о своих планах, так не вовремя начавших воплощаться в жизнь. Он мечтал о космосе, но не мог и помыслить, что здесь — среди звезд, так далеко от родной планеты, он не найдет ничего кроме пустоты, страха и смерти. Он мечтал защищать человечество, мечтал бороться с чужими, но и не думал, что в этой борьбе будет марионеткой людей, которые готовы разменять его жизнь на клочок важной информации, на отголосок почти забытого слуха, на секунду сиюминутного унижения оппонента. Киллиан не сомневался, что Райберг в любую минуту бросит его в жерло собственных интриг, не моргнув и глазом, а ведь этот человек, однажды уже покаравший целую систему за предательство рода людского, был еще не самым скверным существом, которое предстояло встретить Сивару в пути. По сравнению с тем, к кому они отправлялись на встречу, Айзек и вовсе был святым.
Минос был негласным правителем Ласта — планеты, не так давно принадлежавшей алиумам. Как и большинство рас, оставшихся без источника ресурсов, метаморфы, проглотив боль и обиду от поражения, пришли к людям за помощью, попросили милости у захватчиков их родной планеты. И человечество согласилось дать им второй шанс, позволив чужим вернуться на родину в качестве гостей. Образы диковинных существ, Миноса и истерзанного постоянными песчаными бурями Ласта замельтешили в киллиановой голове, отправляя его разум в долгожданный и жизненно необходимый для переноса гиперпрыжка сон.
Его кружил ураган. Черный, расходящийся в небесах в белесое око смерч швырял сознание юноши из стороны в сторону. Сивар не видел своих рук и ног. Он вообще мало что мог разобрать в этой лавине ощущений и какофонии чувств. Он не понимал, кто он и где сейчас находится. Он не видел земли и неба. Видел только туннель — тело смерча, захватившего его в плен и не дававшего вырваться на свободу. Его бесплотные лёгкие будто сдавили неведомые жгуты, и он не мог нормально вздохнуть; глаза почти ничего не видели; руки только перебирали воздух, не в силах найти опору. Ураган должен был разорвать сознание Киллиана на куски, но что — то незыблемое приковало взгляд Сивара, заставив боль отступить. Белое, источающее свет нечто стояло на самом краю урагана и манило Киллиана своей чужеродностью. Он потянулся всем своим естеством к этому маяку, в надежде ухватиться за спасительный луч
