Искин, не посмевший прерывать речь Айзека, тут же откликнулся. Его прямо — таки распирало от скопившейся у него информации, которую он тут же принялся излагать:
— Так, господа ностальгирующие, есть новости и, как всегда, не все они хорошие. С каких начинать?
— Ну не томи, выкладывай, — Айзек за мгновение стал собранным. Вся его отрешённость испарилась, сменившись привычной зловещей решительностью.
— Корабль один, как и показали первоначальные данные, но на нём может располагаться много мелочи, истребителей. Все они пока ещё не пущены в дело. Планета пока ещё цела. Относительно, конечно. Враг не применяет ядерное или другое грязное вооружение. Мне удалось зафиксировать несколько залпов лазерных установок максимальной мощности, но все они направлены не на планету. Орбитальная защита подавлена. Несколько баз уничтожено, но люди продолжают бороться. Мне удалось зафиксировать довольно — таки неординарный способ защиты, к которому прибегли орбитальные силы.
Часть изображения на обзорном экране увеличилась, показав участок орбиты Марса, который бурлил от двигательной активности. Сотни, а возможно и тысячи объектов искусственного происхождения, затеяли вблизи планеты чехарду, выстраиваясь рядом друг с другом.
— Это генераторы магнитного поля, располагавшиеся по всей орбите планеты. Они заняли позицию между Марсом и кораблем чужих, образуя своеобразный щит. Не слишком эффективный, но, можно сказать, элегантный ход — на несколько залпов хватит.
— Генераторы магнитного поля? — Киллиан не удержался, выпалив первый пришедший в его голову вопрос. Эпос дал ему лёгкий подзатыльник:
— А ты как думал? Терраформирование это так — ледяные шапки на полюсах планеты растопить и все, можно жить? А солнечную радиацию в расчет не берём? У Марса почти нет родного магнитного поля, вот и приходится…
В этот самый момент часть генераторов — прямоугольных спутников, оснащенных огромными крыльями, ловцами солнечного ветра — перестала существовать. Залп дредноута изрядно уменьшил площадь "щита" планеты, который тут же приступил к переформирование своих составных частей. Место уничтоженных залпом генераторов заняли новые спутники. Обломки их выполнивших свою миссию собратьев устремились к планете. К пока ещё безжизненной кровавой пустыне, где человечество должно было обрести новый дом. Высвобожденные из земных недр газы ещё не успели нагреть планету до нужного уровня; растения ещё не перерабатывали углекислый газ в необходимый для людей кислород; лед полярных шапок ещё не перешёл в жидкое состояние, дав необходимую для жизни воду; красные барханы ещё не зацвели… Но все это было возможно… Когда — нибудь. Марс ждал защиты своих будущих хозяев — детей Солнечной системы, желавших во что бы то ни стало вернутся домой.
— На этом, собственно, хорошие новости заканчиваются.
Эпос невольно почесал подбородок:
— А это хорошие новости? Какие же тогда плохие?
— Плохие новости состоят в том, что силовое поле дредноута, которое исчезает лишь на несколько секунд залпа лазерных установок и лишь в зоне прохождения когерентного излечения, нам не преодолеть. Тоже самое касается оставшихся в сохранности сил орбитальной защиты. К дредноуту не подобраться, да и если бы даже удалось, какой смысл? У меня на борту нет вооружения, способного противостоять такому типу кораблей.
Айзек хмыкнул, посмотрев на Киллиана:
— Ну, а вот здесь ты как раз ошибаешься. Легион может помочь.
Название, которое Киллан уже слышал из уст живого трупа на борту «Гулу», заставило мемора поежиться. Расчлененное тело Мозгуна, говорившее всякую тарабарщину, застыло перед его глазами. Не понравилась фраза Айзека и искинку:
— Сэр, при всем уважении, можем ли мы доверять этому… Этим существам.
— Боишься, железяка? Даже ты… Они же сами пришли, сами захотели договориться. Нужно попробовать.
Киллиан только и мог, что вертеть головой, переводя взгляд с Эпоса, на панель управления, с которой он отождествлял голос искина. Мемор опять почувствовал свою беспомощность. Именно здесь, именно сейчас — в этом разговоре, решалась судьба целой планеты, а он был в нем простым наблюдателем, способным лишь озадаченно крутить головой. И так всегда. Всегда его не брали в расчет. Он был способен пережить пренебрежительное к себе отношение, смог забыть предательство Эпоса, вычеркнувшего из его памяти Мию, но не хотел быть простой пешкой в этой огромной игре. Он хотел в ней участвовать. Хотел хоть что — то значить. Злость мемора вырвалась недовольным вздохом, который заставил Айзека повернутся:
— Судя по вашему томному дыханию, вы так ничего и не поняли, молодой человек? — Эпос лукаво улыбнулся. — Наверное потому, что вы никогда и не задумывались.
Айзек встал из ложемента и подошёл к Сивару. На обзорной панели за его спиной появился новый объект. Один из спутников Марса Фобос, вышел на авансцену. Один из сыновей бога войны захватил разум Сивара в прямом и переносном смысле: глаза мемора застыли на галопанели, изучая неправильные очертания спутника красной планеты, а недобрая улыбка Райберга, которого редко и очень сильно за глаза называли точно так же, Фобосом, наполнила его помыслы страхом. Страхом неизвестности.
— Как ты считаешь, зачем ты мне понадобился? Зачем я таскаю тебя с собой, как верный талисман? Может быть, ты удачу приносишь?
— Но… — Мемор начал говорить, но тут же замолчал. Он не знал, что ответить. Он принял как данность их путешествие и уже давно считал себя полноправным членом экипажа Вергилия, но никогда не задумывался в чем его роль. Он мог хранить информацию. Его память в конечном счёте можно было считать. Он был самописцем, как однажды сказал Айзек. Но вот кому конкретно предназначался этот отчёт, и была ли вообще в нем нужда, мемор не знал.
— Ты думал, ты у меня вместо оператора? Я потом оцифрую твою память и нарежу себе занимательных фоточек из нашего с тобой бравого путешествия? Буду потом долгими зимними вечерами вспоминать? — Айзек хлопнул Киллиана по плечу. — Все гораздо проще. Ложись в ложемент.
Киллиан безропотно подчинился. На обзорном экране на смену одному спутнику Марса пришел другой. Фобоса заменил Деймос. Словно повинуясь изменениям изображения, страх в голове мемора перерос в ужас.
— Не нужно бояться. Точнее, если уж бояться, то нам всем… Да, Верг?
Вульгарное обращение Эпоса ничуть не задело искин. "Полным энтузиазма" голосом он выдавил из себя:
— Ага.
Райберг продолжил:
— Видишь ли, мой юный друг, я очень не люблю врать. С детства не любил. Ну или правильнее будет сказать, сколько я себя помню. Тебе я не врал. Не договаривал, стер память, отправлял в самые поганые места на свете — это да. Но вот врать мне тебе почти не приходилось. И Харуки я тогда не врал. На нашей первой
