Наутро проснулся он, позавтракал, расплатился с хозяином за ночлег и пошел к старику. А старик на дворе дрова колет:

— Здравствуй, добрый человек, вот я и явился, как обещал, — говорит солдат.

— Милости просим в дом, — отвечает старик.

Вошел солдат в горницу и видит: сидят три девушки за работой. Две, постарше, прядут, а младшая пряжу мотает.

— Соберите-ка на стол гостя попотчевать, — говорит девушкам старик, — он нам денег принес, хочет нас из беды выручить.

— Ни-ни! — отвечает солдат. — Есть я у вас не стану; я и поел и попил на постоялом дворе. А деньги — вот они. Возьми их и отдай помещику долг.

— Тебе небось расписку надо? — спрашивает крестьянин.

— Зачем мне расписка? — говорит солдат. — Я тебе деньги эти без отдачи дарю.

Стал тут старик от радости сам не свой. Не знает, как гостя и благодарить. А солдат спрашивает:

— Эти девушки — дочки твои?

— Угадал ты, дочки, — отвечает крестьянин.

— Ишь какие славные; одна другой краше. Не посватаешь ли за меня которую-нибудь? Человек я холостой, может, скоро и жениться надумаю.

— Да я-то бы с радостью. Только вот как они? Неволить я их не стану.

— Зачем неволить? — говорит солдат. — А ты спроси их.

Тут две старшие дочки разом закричали:

— И спрашивать нечего! Не пойдем за такого страхолюда! Да и грязнющий он, спасу нет! Нет уж, пускай себе другую поищет.

А младшая, Ингрид, покраснела и говорит отцу.

— Хоть он и не вышел лицом, а видно, что человек добрый. Раз он нас, батюшка, из беды выручил, то я согласна за него замуж идти.

Тут солдат ей отвечает:

— Нет, моя красавица, сейчас я тебя еще в жены не возьму, а вернусь я сюда ровно через три года. Только много за этот срок воды утечет, и может статься, что не признаем мы друг друга. Есть вот у меня кольцо золотое. Я его переломлю пополам; одну половину себе возьму, а другую тебе отдам. А как увидимся через три года, приладим две половинки — и таким путем друг друга признаем.

Простился солдат со всеми и пошел дальше странствовать.

А старшие сестры давай над Ингрид насмехаться. Уж такого, дескать, женишка себе отхватила, что ни людям показать, ни самой поглядеть! Ингрид им на это отвечает:

— Я его и на красавца писаного не променяю. С лица не воду пить, было бы сердце доброе.

Минул срок, и пришел человек-медведь на то самое место, где он семь лет назад с чертом повстречался. А черт уж тут как тут.

— Ну, что, нечистый, не нарушил я уговор? — спрашивает его солдат.

— Нарушить-то не нарушил, да только плохую ты мне, солдат, службу сослужил. Ты все мои деньги на добрые дела тратил, бедный люд из нужды вызволял, и это мне, черту, не с руки. Просил разве я тебя об этом?

— Просить-то не просил, да и запрету вроде тоже не было.

— Твоя правда, — говорит черт. — У меня-то этого и в мыслях не было.

— Ну, так снимай с меня медвежью шкуру долой. Теперь мы квиты, и я тебе больше не слуга.

Заскрежетал черт зубами, завыл от злости, завертелся волчком, да делать нечего. Против уговора не пойдешь. Снял он с солдата медвежью шкуру и отпустил его на все четыре стороны.

Пошел тогда солдат в деревню и взял свои деньги, что еще раньше на черный день припрятал. Раздобыл себе новую одежду, помылся и таким стал молодцом, что хоть куда. А потом купил он возок да пару добрых коней и поехал к своей невесте. Подъезжает он к дому, а навстречу ему отец Ингрид выходит. Только теперь-то солдат совсем другой стал, старик и не признал его.

Поклонился он гостю и спрашивает:

— Что угодно вашей милости?

— Нельзя ли у тебя, хозяин, отдохнуть, коней напоить? — спрашивает солдат.

— Да тут и постоялый двор недалеко, — отвечает старик. — Но уж коли ты моим домом не побрезгуешь, то милости просим.

Вошел солдат в дом и видит, сидят две сестры за прялками, а младшая, Ингрид, пряжу мотает.

— Соберите гостю закусить, — говорит дочерям старик.

Тут две старшие дочки зашептались меж собою:

— До чего же пригожий молодец! И собою видный, и одежа на нем богатая!

Забегали они, захлопотали, наставили всяких кушаний на стол.

А младшая, Ингрид, как сидела за работой, так и с места не двинулась.

— Эти девушки — дочки твои? — спрашивает гость старика.

— Угадал, господин, дочки, — отвечает старик.

— А не отдашь ли мне в жены вот эту? — говорит гость и на Ингрид показывает.

— Нет, господин, я уже просватана, — отвечает ему Ингрид.

— А где же твой жених?

— Да ныне три года минуло, как ушел он, и с той поры никаких вестей о себе не подавал.

— Так он, верно, давно тебя забыл. Нечего тебе его дожидаться, выходи за меня замуж, — уговаривает ее гость.

А Ингрид свое твердит:

— Нет, он непременно вернется, я знаю!

Тут две старшие сестры наперебой зашумели:

— И на что она вам сдалась? Пускай себе сидит да своего страхолюда дожидается. Берите нас в жены, любую выбирайте, чем мы ее хуже?

Только гость на них и смотреть не хочет и опять у Ингрид спрашивает:

— А как же ты своего жениха признаешь? Он, может, теперь совсем другой стал?

— Оставил он мне половинку кольца, — отвечает Ингрид. — У кого другая половинка объявится, тот, стало быть, и есть мой суженый.

— Тогда, выходит, это я и никто другой, — говорит гость, — вот она, половинка-то, у меня!

Обрадовалась Ингрид и жениху на шею кинулась. Созвали они гостей и веселую свадьбу сыграли.

Прикупил себе солдат земли и стал жить припеваючи с молодой женой и ее стариком отцом.