Попробуем дать определение сказки. Часто сказкой называют всевозможные виды фольклорной прозы, но это слишком обобщенно. Поэтому лучше воспользоваться определением, которое дал крупнейший русский исследователь и собиратель сказок А. И. Никифоров:
«Сказки — это устные рассказы, бытующие в народе с целью развлечения, имеющие содержанием необычные в бытовом смысле события (фантастические, чудесные или житейские) и отличающиеся специальным композиционно-стилистическим построением»[1].
В данном томе главное место занимают три вида сказок некоторых народов, населяющих Западную Европу: волшебные сказки, бытовые сказки и сказки о животных. Кроме того, в книге представлены легенды и саги.
Что же является содержанием легенды? Оказывается, верования. Легенда отличается от сказки своим отношением к рассказываемому. Ее цель не развлекательная, а нравоучительная. Кроме того, у нее иное происхождение. Как писал В. А. Пропп: «Легенда, отражая христианскую религию, могла появиться только с христианством, то есть сравнительно поздно». Кстати, слово «легенда» — церковно-латинское. Точный его перевод означает: «то, что подлежит чтению». Из этих слов видно, что легенда принадлежит письменной литературе, а сказка — литературе устной.
Дадим определение и саге. Сага — это повесть. Так в древности северные сказители называли свои произведения, рассказывающие как о действительных, имевших место исторических событиях, так и о событиях и делах вымышленных. В данной книге можно прочитать, например, древнюю ирландскую сагу «Бой Кухулина с Фердиадом». Представлены здесь валлийские и шотландские легенды. Из них можно узнать о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола, о Тристане и Изольде, о деве озера и т. д. Все эти легенды в дальнейшем обрабатывались всевозможными авторами и послужили основой для множества замечательных произведений, среди которых «Смерть Артура» Томаса Мэлори, «Тристан и Изольда» Жозефа Бедье, «Королевские идиллии» Альфреда Теннисона — поэтическое переложение легенд о короле Артуре и многие-многие другие поэмы и повести.
Естественно, что во всех сказках, легендах и сагах отражены, прямо или опосредствованно, некогда происходившие события, рассказывается о героях, на самом деле живших в далекой древности или же придуманных богатой народной фантазией. Из этих произведений можно узнать, какие верования и поверья, обычаи и взгляды были у людей, их создавших.
Для какого же слушателя или читателя создаются сказки? Для любого. И для маленького, и для большого. В начале XX века знаменитый английский поэт Уолтер де ла Мэр составил огромный том стихотворений английских поэтов различных веков с подзаголовком: «Стихи для детей всех возрастов: от двух до восьмидесяти». Это парадоксальное название дано было книге не случайно, ибо поэт понимал, что лучшие детские стихи вневозрастны и интересны любому человеку. То же самое можно сказать и о сказках. Недаром многие сказки были, по сути дела, созданы не для детей, а для взрослых, и только спустя какое-то время стали детским чтением. Примеров тому множество. Это сказки Ш. Перро и «Путешествие Гулливера» С. Свифта, сказки В. Гауфа и сказки Э. Т. А. Гофмана, а также сказки А. С. Пушкина и «Конек-горбунок» П. Ершова.
Форма сказки, компактная, емкая, и манера изложения сказки, неназидательная, с виду такая незатейливая, обычно освещенная мягкой улыбкой рассказчика, позволяют передать не только наиболее характерные качества человека, но и выхватить самые глубинные, самые скрытые его черты и в общедоступной форме для любого слушателя или читателя показать, что хорошо, а что плохо. Возьмем, к примеру, испанскую сказку «Крестьянин и молодые сеньоры». В ней рассказывается о некоем вроде бы простаке-крестьянине, мечтавшем увидеть короля и считавшем, что тот должен быть не таким, как все остальные люди, а непременно великаном. Но вот крестьянин попадает в город и быстро убеждается в своей наивности. Когда же над ним начинают насмехаться молодые городские бездельники, то этот простак оказывается на поверку гораздо более находчивым, чем они, и оставляет их в дураках.
Находчивость, житейская сметка, мудрость — качества, постоянно восхваляемые и выделяемые в сказках самых разных народов. Неважно, что герой сказки беден. Зато он умен, изворотлив и с честью выходит из любого затруднительного положения. Простые люди, бедняки вроде маленького галисийца из испанской сказки «Маленький галисиец» чаще всего выступают в качестве таких героев. Но нередки случаи, когда героями сказки становятся зажиточные горожане и священнослужители. Так, во французской сказке «Бирон» рассказчик целиком стоит на стороне героя-горожанина, который постоянно потешается над двумя своими дураками-приятелями — то свой старый цилиндр им продает, то тросточку, то глиняный горшок, выдавая их за волшебные. В португальской сказке «Бульон из камня», очень напоминающей нашу русскую сказку про суп из топора, героем, находчивым и остроумным, оказывается аббат. Во французской сказке «Старый горшок с золотыми экю» богатый кюре сумел легко перехитрить соседа-сапожника, позарившегося на его деньги. А в сказке «Святой Грамэр» кюре, поставив на празднике перед народом вместо статуи святого Грамэра похожего на нее как две капли воды кузнеца, ловко обводит вокруг пальца простодушных крестьян. И это не случайно. Ведь в странах Западной Европы религия играла и играет очень важную и далеко не всегда отрицательную роль в жизни людей. И хоть над носителями культа там порой и подтрунивают, однако относятся к ним с большим уважением.
В небольшой испанской сказке «Кто стучит?» замечательно высмеивается обычай знатных испанских дворян иметь несколько имен. Ночью, в страшный ливень, старуха не открывает дверь путнику только из-за того, что тот на вопрос: «Кто стучит?» называет сразу множество своих имен. И старуха страшно пугается, считая, будто к ней в дом хочет ворваться целая шайка разбойников.
Удивительна испанская сказка про «Жадного мельника». Некий мельник, скупой и жадный, много работал на своей старой мельнице, а зарабатывал гроши. Проезжавший мимо мельницы король увидал, как трудно приходится мельнику, пожалел его и передал ему в пироге огромную сумму денег — пятьсот золотых дукатов, чтобы мельник построил несколько мельниц и разбогател. Каково же было удивление короля, когда, проезжая по тем же местам через три месяца, он увидел, что там ничего не изменилось, и мельник по-прежнему трудится на старой мельнице. «Почему ты не построил себе трех новых мельниц и не стал первым богачом в округе?» — рассерженно спросил у мельника король. «Сеньор король! — прошептал тот. — У меня не было ни минуты времени, чтобы заняться постройкой. Не мог же я остановить жернова, если каждый их поворот приносит мне деньги?»
Этого мельника жалко. Но ведь
