— Это «Гаял», — озвучил Ленар свой главный вывод.
— Уверен?
— Да, я несколько раз видел их со стороны вживую. Помнишь космопорт Нервы?
— Слышать об этом ничего не желаю, — заткнула его Вильма и тоже присмотрелась к изображению. — Да, пожалуй, это вполне может быть «Гаял». Но… что у него на прицепе?
— Сложно понять, но груз явно все еще обогревается. Ирма, есть идеи?
— «Гаял» — это самый распространенный тяжелый буксир дальнего следования благодаря своей универсальности, надежности и удачному соотношению скорости и грузоподъемности, — вдруг полился из Ирмы поток слов. — Его стыковочные зажимы подходят для жесткого крепления всех типов грузов от полусреднего до сверхтяжелого, и, как вы знаете, не так давно был зарегистрирован случай транспортировки груза вне классификации, где вместо прямых двуквадровых балок были впервые использованы консоли, усиленные ребрами жесткости и…
— Ирма, ты не на экзамене.
— Я просто веду к тому, что тот объект, который находится у него на прицепе, может быть в принципе чем угодно. Я знакома только с некоторыми типами конструкций, перевозимых на буксирах дальнего следования, и почти все из них я видела лишь на схемах. Если бы на этой картинке была наша баржа, я бы и ее не узнала.
— Итак, их Марвин, по всей видимости, не функционирует, — подвел Ленар итоги. — Что бы ни случилось с этим буксиром, он явно не подлежит восстановлению, и мы ровным счетом ничего о нем не узнаем, пока не высадимся на него.
— Кое-что мы о нем все же знаем, — возразила Вильма. — Этот буксир дрейфует в непосредственной близости от полетного коридора Д42.
— Да, верное наблюдение, — задумчиво протянул Ленар и поднялся с кресла. — Странно, что я об этом не подумал. Старею, наверное.
— Ты не старый, — возразила она. — Ты здоровый и полный жизненных сил мужчина, которому при желании хватит запала еще на сотню лет службы.
— Ну уж нет, — он подошел к вмонтированному в переборку стеллажу, ломящемуся от скоросшивателей, и его пальцы начали перебирать папки. — Я отпахал свои семьдесят лет и теперь лишь хочу построить домик и научить свою дочку стрелять из лука.
— У тебя же нет дочки.
— И не будет, если задержусь тут еще на сто лет, — выбрав четыре папки, он вернулся в свое кресло. — Значит так, дамы, пока я читаю объявления, вы должны подвести нас поближе к терпящему бедствие судну. Ирма, полсотни гиганьютонов, Алькубьерре на двести, и при сближении постарайся не разрезать бедствующее судно пополам.
— Полсотни гиганьютонов, Алькубьерре на двести, никого не резать пополам — повторила Ирма, и женщины ритмично застучали кончиками пальцев по своим клавиатурам.
— Уложимся в полтора часа, — отчиталась Вильма.
— Отлично. Будет время, чтобы почитать.
Буксир дальнего следования — это далеко не самый популярный адрес доставки у федеральной почтовой службы. Вместо того, чтобы преследовать буксиры по всей галактике с важными сообщениями, эти сообщения просто скапливаются в портах назначения и ждут, пока прибывшие экипажи сами их заберут. На коленях у Ленара лежало четыре папки с корреспонденцией, и еще примерно полтонны осталась на стеллаже. Среди уведомлений о сменах распорядков, протоколов стыковки и прочей важной для экспедитора информации часто встречались объявления о пропажах. Что может такого пропасть посреди космоса, что сразу же удостаивается собственного объявления, распространяемого по половине Объединенного Созвездия? Только огромный корабль. Если есть объявление, значит где-то там есть пропавший корабль. А если экипаж буксира Ноль-Девять нашел пропавший корабль, значит где-то в этих четырех папках перед Ленаром есть информация о нем.
Ленар принялся читать, с головой окунувшись в мир бюрократической формы литературного искусства, и на пару секунд отключился от реального мира. Его пара секунд в реальном мире оказалась равна часу с небольшим, и он очнулся с болью в растекшейся по креслу спине, с резью в уставших глазах, с сосущим чувством в районе желудка и навязчивым однотонным звуком, издаваемым из динамиков в такт с мигающим желтым индикатором на главной приборной панели.
— Сигнал бедствия, запущенный аварийной механикой, — прокомментировала Вильма.
— Очень вовремя, — проворчал Ленар, покрутив головой, чтобы размять шею. — Ну, теперь мы знаем, что его батареи еще не израсходовали всю энергию.
Щелкнув переключателем, Ленар избавил мостик от оповещения о сигнале бедствия. Помещение вновь погрузилось в умиротворяющую тишину, нежно приправленную приятным уху низким урчанием работающих двигателей.
Вильма хлюпнула кофе и испустила сдавленный стон наслаждения.
— По тому, как ты пьешь кофе на рабочем месте, я уж точно скучать не буду, — сделал Ленар замечание, вернув взгляд в открытую папку. — Тебе нужно срочно бросать эту дурную привычку, если хочешь стать капитаном.
— Хочешь сказать, что капитан не может пить кофе?
— Хочу сказать, что капитан не имеет права подавать экипажу дурной пример.
— Да брось, Петре сейчас нас не слышит, а его камера и подавно. Дурной это пример или нет, но космический корабль — это место, в котором человек постоянно мечется из одного угла в другой до тех пор, пока не научится чувствовать себя комфортно. Или пока не свихнется.
— Хочешь сказать, что тебе сейчас комфортно?
— Да. Я здесь уже как дома, а ты мне как старший брат, — эти слова заставили его ухо заметно оттопыриться. — Когда ты уйдешь, я лишусь твоих хлестких замечаний, буду вынуждена занять твое место и вдобавок буду вынуждена молча и в полном согласии смотреть, как мое прежнее место займет совершенно незнакомый мне человек. Для меня это слишком много перемен за раз, и я хочу оставить себе хотя бы кофе.
Выражение «слишком много перемен за раз» его практически оскорбило. Да, будет перестановка в экипаже, и да, Вильме предстоит новое знакомство, но Ленару, который семьдесят лет проболтался в межзвездной пустоте, предстоит практически переехать жить из одной вселенной в другую, наполненную миллионами незнакомых людей, к которой он практически никак не приспособлен, и в которой он должен научиться прожить остаток своей жизни. Свежий воздух, личная жизнь и отсутствие криостаза казались соблазнительными аргументами, но такая резкая перемена среды обитания была подобна ветряной оспе — в детстве эта болезнь гораздо менее смертоносна.
Мотнув головой, он стряхнул с себя неприятные мысли,
