Поток как раз встал на светофоре, и Миша пальцем легонько постучал по борту остановившейся рядом «Мазды». Настя, увидев, что это, оказывается, можно трогать, расслабилась, опустила руку. Синхронно опустил стекло водитель. Какой-то прилизанный офисный планктон высунул голову наружу и заорал:
— Э, пацан! Щас как руки оборву!
Угу, оборвёшь ты, как же. Да ты из машины-то выйти зассышь, это там ты, типа, в домике. Но, впрочем, по фиг, мы не агрессивные. Взрослый орёт — извинимся, отойдём...
Однако извиниться Миша не успел. Настя с нечеловеческой скоростью встала между ним и машиной. Послышался звук удара, стон.
— Эй, ты чего? — испугался Миша и шагнул в сторону, чтобы увидеть, что происходит.
Настя хладнокровно душила одной рукой водилу с расквашенным носом и что-то размеренно втолковывала ему на своём языке. Однако «Ми-ша» там точно прозвучало.
— Отпусти! — Миша вцепился в стальную руку. — Нельзя убивать людей, Терминатор, запрещаю!
Настя не то послушалась, не то изначально не собиралась убивать. Во всяком случае, водятла она отпустила. Ему тут же прилетел в зад гудок, и он, крикнув что-то матерное, вдавил педаль газа.
Миша погрозил Насте пальцем:
— Ай-яй-яй так делать! Заметут нас с тобой.
— Ай-яй-яй. Так, — кивнула она с серьёзным видом.
— Ты глянь-ка. Коммуникация налаживается. Ладно, пошли на остановку.
Он дёрнул Настю за руку. Без толку. Да блин, ну это же нереально! Сколько в ней веса? Килограмм сорок? Она что, в землю врастает?
— Что такое? — спросил Миша.
Настя подняла свободную руку и указала куда-то вперёд, через дорогу. Миша повернул голову туда, прищурился.
— Ты что, издеваешься? — спросил он.
Настя не издевалась. На лице у неё было такое выражение, будто она воочию увидела схождение Благодатного огня.
— А-ни-ме, — чётко произнесла она и кивнула. Пошла вперёд, не задумываясь. Миша не успел её остановить. Благо транспортный поток опять замер. Светофор, конечно, был метрах в пятнадцати, но ладно, блин, фиг с ним, бывает. Даже с местными бывает, а этому чуду и вовсе простительно такое пренебрежение правилами дорожного движения.
Миша побежал вслед за Настей, уверенно лавирующей среди машин, которых, будто по мановению волшебной палочки, перестала бояться. Шла, не выпуская из виду окна магазина аниме-товаров. В окне, надетый на манекен, красовался костюм японской школьницы. Чёрная коротенькая юбочка и белая блузка с тёмно-синими полосами на воротничке и рукавах. Наверное, юбка была чуть короче, чем носят в настоящей Японии. Может, и вырез блузки был поглубже, чем надо. Но Настю такие мелочи не смущали.
— Не знал, что ты из этих, — заметил Миша, когда они перешли дорогу. — Не, ты не подумай, я не против анимешников, как говорится, но пусть они занимаются этим у себя дома, за закрытыми дверями, так, чтобы мои дети этого не видели. У меня, конечно, нет детей... Я не жалуюсь, нет, это скорее даже хорошо, но... Но блин, ты что, правда хочешь затащить меня в этот задротский магазин? Настя, пожалуйста, будь человеком, а?! А если меня там кто-то знакомый увидит?! Об этом весь город узнает спустя десять секунд! Ты можешь представить, что это такое — лишиться всякой надежды на секс, на всю жизнь? Нет, ты-то, конечно, не можешь, куда тебе такое представить... А, ладно, чёрт с тобой, пошли, Красноярск — не единственный город, перееду, сменю имя, сделаю пластическую операцию. Но вообще — злая ты, Настя, вот что я тебе скажу. Я к тебе со всей душой, а ты...
Глава 3
Когда Авелла закрывала глаза, сердце её немного успокаивалось. В темноте ничего не существовало, а после нескольких циклов дыхания казалось, что и самой Авеллы не существовало тоже. Она растворялась в темноте. Или, скорее, не в темноте, а в наполнявшем её воздухе.
Проходила минута, и Авелла уже не могла бы с уверенностью сказать, кто она и где находится. Обычно кто-нибудь заходил в Святилище и что-то говорил. Тогда она открывала глаза, поднималась с колен, отдавала какие-то приказы или, наоборот, выполняла. Жизнь продолжалась. Страшная, тяжёлая жизнь, где приходилось двигаться и разговаривать, чтобы никто не заподозрил, что внутри затаилась пустота.
За минувшие месяцы многое изменилось. Сам мир изменился до неузнаваемости. Внизу, на земле, теперь царило Пламя. Оно буйствовало по ночам, как будто ему доставляло удовольствие видеть, как в темноте пляшут ненасытные языки. По ночам гибли маги — те, которых Материк не успевал спасти днём. Мелаирим, обретший всю силу Огня, кажется, уничтожал всех без разбора. Собственно, что-то такое и было сказано в самый первый день. Что пришёл конец власти магов. Но зачем, почему, ради чего? Этих ответов никто не мог дать, и вопросы старались не задавать. Просто делали всё, что могли.
Иерархия, установившаяся на Материке, была, мягко говоря, своеобразной. Технически, здесь присутствовали главы четырёх кланов, абсолютно равноправные. По факту же выходило следующее.
Госпожа Денсаоли, глава клана Воздуха, так и не взяла полностью бразды правления в свои руки. Больше того, с каждым днём всё крепло общее впечатление: ей это и не нужно. Она избегала Авеллы и старалась не расставаться с Асзаром. Больше никаких активных действий она не предпринимала, и про неё вскоре почти все позабыли. Тем более, что она и не требовала себе никаких привилегий, полагающихся главе клана.
Материком тем временем управляла госпожа Акади. Мало кто мог заподозрить в ней такие качества: вопреки ожиданиям, Акади оказалась правительницей жёсткой, решительной, справедливой и дальновидной. За месяц Материк превратился в совершенно самостоятельный мир, способный полностью себя обеспечивать в течение десятилетий. Это именно Акади наладила совместную работу магов Земли, Воды, Огня и Воздуха.
Как мать, она также управляла и своей дочерью. И как регент главы клана — тоже. Авелла ведь носила белую печать, а значит, принадлежала клану.
В то же время, после исчезновения Мортегара Авелла осталась главой клана Огня, в который входила её мать, а значит, Акади должна была подчиняться ей. Несмотря на то, что от клана Огня осталось-то... Авелла, Акади, Алмосая, Боргента, Асзар, Денсаоли, Лореотис... И Зован, который так и не открыл глаза с той страшной ночи. Клан был самым слабым и малочисленным. А с учётом того, что творила внизу их Стихия, отношение было непростым...
Дамонт и Логоамар управляли своими людьми безраздельно, однако Материком правила, по сути, Акади, так что и тут всё было непросто. Но они, взрослые, как-то умудрились сгладить острые углы. А вот с Авеллой вышло сложнее.
В первую неделю Авелла едва ли не подралась с матерью, отстаивая свою самостоятельность и автономность клана Огня. Многие с любопытством наблюдали за противостоянием, но никто, слава Стихиям, не вмешивался. Авелла понимала, что мама
