Андрейка молча посмотрел на Тюляпина.
– Что? Не так?
– Командир переживать будет и Катя. Но в ночь не пойдём. Тута места опасные, можно сгинуть только так. Я с отцом тута с малолетства ходил, но всё равно опасаюсь. Болото оно коварное.
– Заночуем здесь, только почва здесь сырая.
– Завтра через болото не пойдём, обойдём. Потому пошли искать место для ночёвки.
– Я завтра, похоже, вообще никуда не пойду. У меня ноги почти отнялись от таких пробежек.
– Жить захочешь без ног побежишь, – с серьёзным видом резюмировал Андрейка.
Недалеко раздался треск ломающихся веток. Кто-то большой продирался сквозь сухостой. Тюляпин вскочил на ноги и передёрнул затвор винтовки. Андрейка вскинул автомат.
– Может медведь? – зашептал «ветеран».
– Медведей у нас давно нет. Или человек, или ещё кто. Может лось.
– Стой! Стрелять буду! – крикнул Тюляпин, но никто на его голос не отозвался.
– Аркадий, заходи справа, я слева, посмотрим, кто это такой не смелый.
Солнце почти скрылось за горизонтом. Видимость в темноте значительно снизилась, но лучше узнать, кто там, чем всю ночь ждать неизвестно чего и трястись.
Тюляпин, как ни старался ступать тихо, а шуму производил достаточно. Он осторожно раздвинул кусты, просунул голову и обомлел. Прямо на него, в полуметре от его лица оказалось чудище с рогами и громко сопело. Волосы на голове подняли пилотку. Крик потонул в волне порождённого страха. Винтовка выпала из ослабевших рук. Ноги задрожали, подогнулись, и он упал на спину. Кусты затрещали под напором огромного тела чудища. Тюляпин зажмурился. Шершавый тёплый язык коснулся его лба.
– Чего валяешься? – раздался голос Андрейки. – Корова, как корова.
Тюляпин открыл глаза. Хоть и света было мало, но теперь он разглядел. Действительно, корова. Обыкновенная корова. Он сел, руки ещё подрагивали, на лбу выступивший пот.
Андрейка взял корову за оборванную верёвку и повёл за собой.
– Вот и повечеряем молоком, – ласково поглаживая бурёнку, буркнул Андрейка. – Дай котелок, сцежу молоко, а то не доена уже вторые сутки.
Тюляпин больше слышал, чем видел, как в котелок брызгают струи парного молока. Он, если бы был один, наверное, и не смог подоить. А мальчишка вон легко управляется, даже в темноте. И корова стоит смирно, ногой не дрыгнет.
– Пей, – в руках Тюляпина оказался тёплый котелок. – Всё выпивай. Ещё есть.
Вкус парного молока напомнил деревню, сухонькую старушку, его бабушку, которая ловко управлялась с двумя коровами, сбивала масло, делала сметану. У неё времени светлого времени хватало на всё. В доме прибраться, огород прополоть, скотину обиходить, пирогов напечь и ещё столько всего, что маленький Аркаша завидовал её работоспособности.
– Чего опять застыл?
– Бабку свою вспомнил, – вяло ответил Тюляпин и протянул ему пустой котелок. – Жаль такую животину бросать.
– Зачем бросать? С собой возьмём.
– Куда с собой?
– Тута в стороне есть домик Митрича, пасечника. Он с весны там живёт. Вот к нему и завернём, отдадим бурёнку.
Место для ночлега Андрейка выбрал недалеко от знаменательной встречи с коровой. Сон накрыл Тюляпина моментально, как только голова коснулась травяной «подушки».
В этот раз ночь подарила давно забытые пожелтевшие фотографии отца и матери, переломившиеся в нескольких местах, порою с оторванными уголками. Подростком он часто перебирал их с любопытством и трепетом, а потом, в старших классах началась другая жизнь, и семейные фотографии ушли на дальний план, как впрочем, и желание стать профессиональным фотографом. В итоге – пиджак с наградами отца и матери стал его сомнительной славой. Что же пошло не так? Последний раз он дарил цветы матери, когда окончил школу. И…всё. Даже иногда забывал с днём рождения поздравить. То как разговаривал с ней последние лет десять, вообще заставило Тюляпина покраснеть прямо во сне. А она всегда называла его – Аркаша, и никак не иначе. Словно не было различных детских шалостей, грубого поведения и оскорбительных выражений. Он всегда для неё остался Аркашей…
Тюляпин проснулся от того, что плакал. В глазах действительно стояли слёзы. Утро только занималось. Где-то на юго-востоке слышалась канонада.
– Бой идёт. Сражаются наши, – будто прочитал мысли Тюляпина Андрейка. – Может там наши немцев остановили? Что командир решил, Аркадий? К своим будем пробиваться или в тылу воевать будем?
– Ничего пока не говорил. Разведаем, что где и как, вот тогда он решение и примет. Скорее всего, все вместе решение примем.
Тюляпин посмотрел на Андрейку.
– Ты чё, не спал что ли?
– Не стал тебя будить. Услышал сквозь сон голоса. Непонятно было, на каком языке разговаривали. Проснулся вот, а уснуть не сумел. Люди ушли как раз в сторону моста. А я сидел и думал, стоит нам туда соваться или нет. Если засекут, уйти будет проблемно. Болота, а проходов по нему нет. Остаётся только сама дорога, как ловушка.
– Если у моста засекут? Тогда проблема?
– Да. От моста километра три по сторонам топь, – глубоко вздохнул Андрейка.
– К мосту не пойдём. Эт только отряд на смерть гнать. Пошли к твоему Митричу. Гостинец отдохнул.
Андрейка согласно кивнул, закинул автомат за спину, пошептался с коровой и двинулся в сторону заимки Митрича.
– Ничего пока не говорил. Разведаем, что где и как, вот тогда он решение и примет. Скорее всего, все вместе решение примем.
Тюляпин посмотрел на Андрейку.
– Ты чё, не спал что ли?
– Не стал тебя будить. Услышал сквозь сон голоса. Непонятно было, на каком языке разговаривали. Проснулся вот, а уснуть не сумел. Люди ушли как раз в сторону моста. А я сидел и думал, стоит нам туда соваться или нет. Если засекут, уйти будет проблемно. Болота, а проходов по нему нет. Остаётся только сама дорога, как ловушка.
– Если у моста засекут? Тогда проблема?
– Да. От моста километра три по сторонам топь, – глубоко вздохнул Андрейка.
– К мосту не пойдём. Эт только отряд на смерть гнать. Пошли к твоему Митричу. Гостинец отдохнул.
Андрейка согласно кивнул, закинул автомат за спину, пошептался с коровой и двинулся в сторону пасеки Митрича. Тюляпин обвёл взглядом лес и двинулся следом. Теперь громче всех шла корова.
Пасека вытянулась своеобразным языком в стороне от болот на широком пригорке, словно раздвинув лес в обе стороны. Разноцветные ульи вытянулись вдоль языка по три в ряд. И всё жужжало, летало, тихо, мирно, будто и не было войны.
Они вышли к центру пасеки, где бродил между ульев небольшого роста старик в широкополой шляпе, в одежде, напоминающий балахон, длинная седая до пояса борода и никакой защиты от пчёл.
Андрейка остановил Тюляпина, который хотел выйти на пасеку.
– Никого же нет! Дед один. Это и так видно, – отмахнулся было тот, но остановился от слов мальчика.
– Пчёлы покусают, я тебя здесь оставлю.
Тюляпин почесал затылок. Не доверять мальчишке не было никакого резона.
Старик заметил их и подошёл.
– Наконец-то хоть
