Челия удивилась.

– Шесть поколений спустя? К тому моменту эти события уже станут преданьем глубокой старины. Они изваяют на Эсилио свой памятник, а какой-нибудь политик произнесет бессодержательную речь. – Она передала Агате пояс с инструментами и ключ доступа. – Никто не узнает, через что нам пришлось пройти, да и дела никому не будет.

– Может, и так, – сказала Агата.

Агата заставила себя сделать полный обход туннеля и сжечь каждую заметную глазу частичку мха. Но когда она поспешила обратно, к месту своей настоящей работы, то заметив пропущенное ею бледно-красное пятно, не стала останавливаться, чтобы достать из пояса свой когерер.

Она сделала остановку, чтобы разобрать центр первой решетки, затем проскользнула в открывшийся проем и направилась дальше по туннелю. Ее коллега, отработавший более раннюю смену, тоже оставил после себя несколько клочков мха; все допускали оплошности. Когда Агата добралась до второй решетки, у нее в запасе оставалась почти склянка. Запустив руку в желудок, она извлекла инструменты. К свертку леской была привязана первая емкость с обрывателем.

К этому моменту манипуляции с решеткой в полной темноте стали для нее чисто инстинктивной работой; отмеряя пальцами узкую борозду, оставшуюся после предыдущего штурма решетки, она направляла бур в нужное место, не обременяя себя посторонними мыслями. За работой с прутьями она останавливалась только для того, чтобы свериться с часами на поясе.

Вытащив пятый прут и положив его на пол рядом с собой, Агата замешкалась. Выход из туннеля мог быть окружен невидимой защитой – датчиками вибраций и когерерами высокой мощности. До взрыва в мастерской шансы встретить такое препятствие были невелики, но сейчас могло произойти все что угодно.

Агата просунула руку сквозь решетку и подтолкнула один из прутьев к выходу туннеля. Но вспышка оружия не нарушила окружавшей ее темноты. Оставалось всего несколько курантов до конца смены и четыре дня до истечения ее самого оптимистичного срока, в течение которого нужно было запустить диффузию газа. Если и был момент, когда ей следовало набраться храбрости и сказать самой себе, что она неуязвима, то сейчас он как раз настал. Она пролезла через брешь в решетке.

Она думала, что уже привыкла к порывам холодного ветра, но на последних поступях туннеля каждая волна давления ощущалась, как физический удар. Она включила когерер на минимальную мощность и, прищурившись, вгляделась в механизмы у выхода из туннеля.

В расположенной под ней камере давление недавно образовавшегося газа возрастало, заставляя поршень подниматься по вытяжному шахтному стволу. Прямо у нее на глазах огромный отполированный цилиндр двигался вверх, полностью перекрывая своим боком вход в туннель; различить его движение можно было лишь по проносящимся мимо нее царапинам и неровностям на поверхности камня.

Затем горловина туннеля снова открылась, и в нее ворвался холодный воздух из камеры. Агата чувствовала, как затвердевшие лоскутки морщинистой кожи вдавливаются в мягкие ткани, и от холода это ощущение лишь обострялось.

Когда давление, толкавшее поршень, резко пошло на убыль, он прекратил подниматься и стремительно понесся вниз. Ритм полного цикла Агата знала с первого дня, когда заползла в этот туннель, но сейчас значение имело лишь точное время, в течение которого вытяжная шахта оставалась открытой. Она опустилась на корточки перед поршнем, позволив процессу запечатлеться в своем теле, связав все визуальные и тактильные подсказки в единый акт восприятия.

Она закрыла глаза, немного помедлила, и снова открыла: как раз в этот момент она увидела, как поднимается дно поршня. Теперь она не собьется с ритма, не сделает ошибку.

Агата вытащила из своего пояса емкость с обрывателем и открутила крышку так, чтобы до конца оставалась еще четверть оборота. Чтобы ее открыть, хватит и толчка, но содержимое не рассыплется, пока она будет просто падать в воздухе; Агата проверяла это дюжину раз.

Она закрыла глаза, выждала и снова их открыла. Она не сбилась с ритма. Каждая мышца в ее теле знала, что и когда нужно делать.

Поршень нырнул вниз, давление выросло. Агата ждала. Поршень взлетел вверх.

Когда поршень поднялся над выходом из туннеля, она бросила банку с обрывателем. Агата закрыла глаза, поддавшись накатившему на нее чувству облегчения. У нее в запасе было еще целых четыре дня; она могла подготовить и доставить сюда еще как минимум четыре порции. Все ее оценки были основаны на приближениях и догадках, но в целом они давали ей реальный шанс, если только в ее расчеты не вкралась грубая ошибка.

Ее обдал очередной порыв ветра из камеры; Агата приветственно открыла глаза, их обжег шлейф мелкой пыли, вслед за которым что-то с грохотом упало на пол туннеля.

Рядом с ней неподвижно лежала выброшенная банка. Агата вперилась глазами в отвергнутый подарок. Если бы она добралась до самой камеры, то ее бы вряд ли выбросило обратно в шахту.

Похоже, что на дне шахты располагалась какая-то решетка или преграда – ниже, чем опускался поршень, так как в противном случае банку бы просто размололо в порошок. Часть обрывателя, конечно, попала в охладительную камеру, но все остальное, по-видимому, улетело назад в виде пыли, которой ее обдал порыв ветра.

Агата коснулась часов на своем поясе; ей нужно было немедленно возвращаться назад, ведь иначе она так сильно задержит конец своей смены, что Челии отправит за ней поисковую группу. Собрав инструменты и оставшуюся без крышки банку, она снова затолкала их в укромное место.

Четыре дня и барьер у основания огромного поршня, готового размолоть все, что стоит у него на пути – барьер, который не пропустит большую часть того, что она могла бы бросить в шахту.

И все же, пятясь назад, ко входу в туннель, она, наконец, поняла цель, к которой вел ее план. Она могла бы нырнуть под поршень, пережить падение на барьер, а потом – если нижняя точка траектории поршня окажется достаточно высоко, – продержаться там без вреда для себя, сколько потребуется, чтобы вручную доставить обрыватель внутрь камеры.

Вот только стоит ей оказаться внизу, как пути назад не будет.