К ним присоединились Серена и Вала. Агата привязала корзины с едой к опорной веревке в том месте, где она соединялась с расположенной позади стеной. Распаковывая их, Серена не тратила времени даром.
– Надеюсь, это не слишком бестактно, но я пытаюсь набрать массу, – объяснила она, вгрызаясь в первый каравай. – Вчера я говорила с техником, и она сказала, что до идеала мне не хватает еще примерно трех ручников.
– О. – Агата не знала, стоит ли ее поздравлять; в эти планы Медоро ее не посвятил.
– Сейчас – дочь, а еще через год – сын, – с восторгом сообщила Серена. – И дело будет сделано прежде, чем Медоро успеет состариться. – Она бросила взгляд в сторону Гинето. – Он мне потом спасибо скажет – так ведь, дядя?
Гинето был озадачен.
– По-твоему, я был чересчур старым? У меня не было дяди, который помог бы мне с вашим воспитанием, но это не помешало мне заткнуть вас обоих за пояс.
– Значит, ты не против заодно вырастить и эту парочку? – пошутила Серена.
– Я не собираюсь вмешиваться в жизнь Медоро, – сказал в ответ Гинето. – Но я готов дать ему совет, если он этого захочет.
Агате силилась оживить то застывшее выражение, которое она ощущала на своем лице.
– Сейчас ведь все проходит быстро, да? Восстановительный период?
– Мне сказали, что через день я уже буду на ногах, – ответила Серена. – И дело не только в улучшенных препаратах и доставке сигналов; очень большое значение уделяется набору целевой массы. – Она приступила к третьему караваю.
Вала повернулась к Агате.
– Я так понимаю, ты занималась референдумом?
– Я присутствовала на трех дебатах, после моих собственных, – ответила Агата. – На остальные я попасть не смогла. – По правде говоря, она не смогла посещать дебаты из-за непомерного чувства досады: будучи участником одной из предыдущих дискуссий, она не имела права вмешиваться. – У каждой из сторон были хорошие спикеры. Можно с уверенностью сказать, что ни один из доводов не остался без внимания.
– Жаль, что их не транслировали в сеть, – посетовала Вала. – Не всем хочется тесниться в такой толпе.
– Мне кажется, традиционалисты боятся, что если мы устроим вещание дебатов, то в итоге получим двух спикеров, которые будут по очереди обращаться к пустому залу. Но возможно, в следующий раз Совет изменит правила.
Агата подняла глаза на новостной экран. Число проголосовавших перевалило за одну шестую населения, а ее сторона по-прежнему была позади.
Медоро подошел к Агате, застав ее за этим занятием.
– А никого не беспокоит, что внимательный человек мог бы понять, как вы проголосовали, просто наблюдая за этими данными?
– При таком разрешении в каждом пикселе графика умещается не меньше дюжины людей.
Медоро это ничуть не смутило.
– А что, если я уже знаю, как будут голосовать одиннадцать из них?
Следующие полсклянки они провели впятером, споря о предохранительных мерах системы голосования. С помощью Серены им еще до полудня удалось опустошить обе корзины с караваями; Агата наелась досыта, но ей захотелось сделать перерыв, поэтому она предложила принести еще.
– Я пойду с тобой, – предложил Медоро.
– Как ты теперь будешь работать над своей камерой? – спросила у него Агата, когда они покинули избирательный участок.
– Серена рассказала тебе про детей?
– Да.
– Она будет помогать присматривать за ними, – ответил Медоро. – Вместе с Гинето. У меня по-прежнему останется время на работу.
– И ты доверишь ей такое дело?
Медоро обиженно прожужжал.
– Тимпану своему не верю! Твоя мать воспитывала тебя в одиночку, но ты же выросла нормальной.
– Разве?
– Получше, чем она сама. – Он осекся. – Мне не следует критиковать Чиру; все ее поколение было сбито с толку. И она едва ли виновата в том, что биологам потребовалось так много времени, чтобы добиться отторжения детей мужского пола.
– Но теперь это возможно, и все стало как нельзя лучше. – Агате не хотелось, чтобы в ее речи звучало ожесточение, но выразиться иначе у нее не получалось.
– Значит, на Пио в роли дядюшки ты поставила крест?
– У нас с ним сплошные разногласия, – сказала Агата. – Будет казаться, что я поступила так из-за своего эгоизма, а детям в итоге придется жить с его безумными идеями.
– Но по пути Чиры ты идти тоже не хочешь? Воспитывать их своими силами?
– Нет. Я, скорее всего, задурю им головы похлеще самого Пио.
– Я в это не верю, – возразил Медоро. – Но если ты не хочешь детей, не заводи их. Пио переживет. Чира смирится. Твои ремарки насчет Серены были грубоваты, но если захочешь побыть нянькой, то всегда можешь присоединиться к нашей «вахте».
– Спасибо.
– Ты просто беспокоишься из-за того, что из будущего я получу писем больше тебя, – пошутил Медоро. – И даже все эти обильные славословия в адрес твоих космологических теорий ничего не изменят; ты, как и все остальные, будешь дожидаться бездумных сплетен от наших потомков.
Они уже почти добрались до столовой. На входе располагался новостной экран; издалека два столбика казались абсолютно идентичными, но это впечатление вряд ли бы выстояло под натиском более внимательного взгляда.
– И если сегодня мы не победим…, – сказала она.
Дотянувшись до Агаты, Медоро стукнул ее по руке.
– Если мы проиграем, твоя жизнь на этом не закончится. Хватит себя жалеть.
– Ха. – Агата почувствовал укол стыда, но этого было недостаточно, чтобы изменить ее взгляд на ситуацию. – Если мы победим, я перестану завидовать идеальной жизни твоей сестры, – сказала она. – Как тебе такое обещание?
– Я жду второй части, – ответил Медоро.
– Если мы проиграем… Я не знаю. – Если бы она не рисовала в своем воображении чудес, которые могла бы воплотить в жизнь новая система передачи сообщений, то смогла бы спокойно прожить и без них. Но теперь было слишком поздно.
– Если мы проиграем, ты сможешь оставить сообщение для Евсебио, – предложил Медоро. – Напишешь, как тебе понравилось летать на его ракете. Мы могли бы вырезать его на осевой лестнице, и никто не тронет это послание прежде, чем его освятит само время. Это ведь способ связи с прародителями, не так ли?
– Нет, это просто граффити. Связью оно станет, только если Евсебио пришлет мне
