Все случилось словно в ответ на мои молитвы. Едва Элен увела Флору спать, как мистер Тимс открыл дверь гостиной:
— Мистер Бистон, моя леди. Вы дома?
Я, запнувшись, согласилась. Толстый мистер Бистон семенящей походкой вошел в гостиную. По его лбу текли струйки пота, а рука была совершенно мокрой, когда, он пожал мою. Я поняла, что он волнуется не меньше, чем я. Видимо, Лео написал ему и сообщил, когда состоятся крестины.
— Этот срок удобен вам, мистер Бистон? — спросила я. Он удивленно взглянул на меня и ответил:
— Ну, если сам лорд Ворминстер назначил эту дату... — его голос нервно сорвался.
— Да, конечно, если его светлость так сказал... — поспешно ответила я. Мы обменялись робкими взглядами — было очевидно, что никто из нас не посмеет противоречить Лео, и дата была принята.
— А как она, малышка? — когда я обернулась к кроватке, мистер Бистон воскликнул: — Ах, она здесь, с вами! Можно взглянуть? — кажется, Роза ему понравилась. — Что за прекрасное дитя — такая, пухленькая и здоровенькая. Ах, эти невинные младенцы приносят в дом столько радости.
— Да, мистер Бистон, да, она меня радует, — мы взглянули друг на друга. — А у вас есть дети?
— Боюсь, ни одна молодая леди не оценила моего сердца, — с сожалением ответил мистер Бистон. — Сестра делит со мной мое скромное жилище, — затем на его лице проступила смесь тревоги и гордости, — но с нами поселился наш кузен Сирил — хотя сейчас из-за этой ужасной войны он во Франции.
— Ох, мистер Бистон, это, наверное, тревожит вас.
— Так, леди Ворминстер, так. Сирил всегда был дорог нам как сын. Но, конечно, сейчас он исполняет свой долг — вот только... — мистер Бистон наклонился ко мне, — у него слабые почки. В детстве он перенес скарлатину. — Он покачал головой. — Страшная болезнь, леди Ворминстер, страшная, из-за нее у мальчика склонность к нефриту. Этой зимой мы с Люсиндой не могли радоваться теплу домашнего очага, зная, что наш дорогой Сирил там, в сырых окопах.
Я пожала ему руку в знак симпатии, и он благодарно пожал мою в ответ.
— Дорогая леди Ворминстер, вы так добры, — мистер Бистон распрямил свою короткую спину. — Но мы гордимся Сирилом, очень гордимся. — Роза что-то залепетала, и он улыбнулся ей. — Ах, ваша малышка проснулась. Я расскажу Люсинде, что видел ее. Если окажетесь в деревне, навещайте нас. Мы, знаете, люди не церемонные.
Мистер Бистон ушел, а я снова взялась за наперсток. Вскоре мистер Тимс появился во второй раз:
— Леди Бартон, моя леди.
В гостиную вплыла леди Бартон, в облаке своего обычного запаха фиалок.
— Сиди-сиди, дорогая! Как я рада тебя видеть! — она опустилась на диван. — Как ты себя чувствуешь? Совсем поправилась после тяжелого испытания? Ты выглядишь цветущей, просто цветущей. Но жалко, что ребенок — девочка. Ничего, в следующий раз... — леди Бартон улыбнулась. — А как малышка? — она встала и подошла к кроватке. — Роза — самое подходящее имя для этой малышки. Они лучше всего выглядят, когда спят, правда? И забот с ними гораздо меньше. Конечно, она еще не ходит, а это так утомительно, когда дети отнимают все время! — она опять улыбнулась. — Больше всего я обожала, когда мой дорогой Джордж был со мной в гостиной во время чая, и дорогая Джоан, и Элен, и Цинтия, конечно. Девочки ведут себя вдвое приличнее... — она запнулась и спросила. — На чем я остановилась, дорогая?
— Сэр Джордж, его приносили вам в гостиную на время чая.
— Ах да, как умно с твоей стороны напомнить... — ты тогда еще и не родилась — но все-таки какое было облегчение, когда Нэнни снова уносила его наверх, — леди Бартон вернулась на диван. — Так зачем я сюда приехала? Ах да, вспомнила — сказать, что мы оба, конечно, будем здесь двадцать первого. Леонидас виделся с Джорджем в городе и спросил, когда ему будет удобнее. Джордж, сказал, чтобы тот обратился к нему после обсуждения точной даты с пастором, но Леонидас не нашел в этом необходимости.
— Лео послал ему письмо.
— Лео? Вот как ты зовешь его? Забавно, до чего обманчивы, бывают имена. Например, бедняжка Бистон[3] совсем не похож на зверя, особенно, если нужно иметь дело с Леонидасом — хотя Леонидас порой бывает ужасающе грубым, — она остро взглянула на меня. — Уж тебе-то это известно, дорогая.
— Лео, не грубит мне, — встряхнула я головой.
— Как же мудро ты умеешь обходиться с ним! — леди Бартон не позволила мне возражать. — Вот в чем была ошибка нашей дорогой бедняжки Жанетты, — она понизила голос, — знаешь, его первой жены. Такая милая девушка, но не умела обходиться с ним, и он вел ее, как в танце — так, как он танцует с его короткой ногой, понимаешь? — кивнула она. — Ему повезло с тем несчастным случаем — сейчас он почти не хромает, а ведь раньше с рождения носил один ботинок на высокой подошве. Да, о чем я? Ах, о Жанетте. Может быть, и он был не прав — возможно, проблема была в том, что он слишком заботился о ней, — она остановилась, я ждала, насторожив уши. — Да, — вспомнила леди Бартон, — он глаз с нее не спускал, он все время был рядом с ней. Жене нужно немножко времени и для себя — заботиться о каждой мелочи хорошо во время помолвки, но после замужества вполне достаточно умеренной любви. Но Леонидас никогда не знал меры, он мог делать такие из ряда вон выходящие вещи, как... — она резко оборвала фразу. — Ну, тебе это известно, дорогая. Как малышка Флора? Когда я видела ее в последний раз, она была точной копией бабушки — ничего удивительного, что Леонидас думает только о ней, такой прелестной малышке. Но ваша Роза — просто поразительно, если учесть, что один из вас... — она светло улыбнулась. — Впрочем, твоей красоты хватит на двоих.
— Лео был бы красивым мужчиной, если бы не был горбатым, — твердо сказала я.
— Но он ведь такой, дорогая? Горбатый, я имею в виду.
Я глубоко вздохнула.
— Леди Квинхэм сказала однажды, что если бы, у Лео не было горба, он был бы похож на актера — мистера Фобеса Робертсона.
Леди Бартон недоверчиво развела пухлыми, одетыми в перчатки руками.
— Но мистер Робертсон — такой красивый мужчина! Я припоминаю, что видела его в роли Юлия Цезаря, его профиль... — она запнулась и удивленно повысила голос. — Знаешь, она права. Эти благородные густые брови и мощная челюсть... Нос Леонидаса, чуть побольше, — сильнее, я бы сказала, но эти пронзительные
